Станислав Струмп-Войткевич - Агент № 1

…Георгий никогда не раскрыл тайны, где и когда удалось ему прикрепить «Королю Георгию» свою знаменитую магнитную «черепаху». Во всяком случае, «Король Георгий» затонул от взрыва, вместе с ним погиб также и итальянский морской охотник, который шел следом за судном в качестве эскорта. Греция торжествовала!..

Только после катастрофы выяснились некоторые обстоятельства. Прежде всего специальные комиссии установили, что ремонт судна чрезмерно затягивался, однако каждая такая оттяжка получала свое обоснование, а трижды проведенные пробные рейсы обнаруживали все новые и новые недостатки, которые соответствующим образом заносились в протоколы. Таким образом, помимо загадочного исчезновения двух предпринимателей, трудно было утверждать, что здесь имели место саботаж или диверсия. Тайна гибели корабля так и осталась неразгаданной… Немцы приписали ее деятельности вражеской подводной лодки, которой, по-видимому, удалось пробраться в окрестности порта. Подобные случаи уже имели место, да и к тому же в итальянском флоте уже имелись специальные команды ныряльщиков, предназначенных для подводных рейсов к английским базам. Что могло помешать англичанам использовать это же средство в борьбе с противником? И все же, несмотря на подобные соображения, в воздухе витала тень незримого саботажа. Несколькими месяцами спустя «Король Георгий» был вновь поднят немцами и отремонтирован. Окончательно он погиб под английскими бомбами только 7 мая 1943 года недалеко от тунисских берегов…

После своего второго подвига Георгию Иванову пришлось на некоторое время вновь вернуться в Афины, так как повышенная бдительность немцев и итальянцев делала его дальнейшее пребывание на побережье довольно рискованным занятием.

Он вновь поселился у Кондопулосов, где заботу о нем возложили на себя жена Кондопулоса и ее племянница Деспина. Иногда он возвращался простуженный и кашляющий, со сбитыми в кровь ногами, выпачканный в грязи и усталый до невозможности, но чаще всего — сияющий от счастья, как бы после хорошо выполненного задания. Женщин пробирала дрожь, когда Георгий в хорошем настроении, проходя мимо немецких или итальянских солдат, шутливо цеплял их, то предлагая папиросу, то, наоборот, прося у них закурить или же рассказывая им анекдот.

Поражала его выдержка. Как-то он сидел с девушками на лавке перед входом на радиостанцию в Запионе, которая давно вызывала у него большой интерес. В эту минуту проходящие мимо итальянские охранники заговорили:

— Глянь-ка, у него две красивые девушки, а у нас ни одной…

— Зато у вас два пистолета, а у меня ни одного! — крикнул Георгий им вслед по-итальянски.

Солдаты обернулись, и произошел обмен замечаниями, шутками, папиросами; немного позже новое знакомство помогло Георгию пробраться на радиостанцию и совершить там небольшую диверсию…

В другой раз друзья остолбенели: на месте встречи агент № 1 сидел на скамейке, ведя оживленнейший спор с двумя немецкими солдатами. Вообще Георгий выработал новую тактику поведения — по отношению к оккупантам он стал эдаким добродушным и беззаботным товарищем, настоящим благожелателем, как бы совершенно позабыв о том, что за его голову назначена полумиллионная награда, теперь, кстати сказать, еще больше увеличенная…

Так проходила весна 1942 года — весна голодная, жаркая и безнадежная для страны. В это время Георгий совершил еще одну рискованную диверсию. Подпольщики из Пирея сообщили ему, что испанское транспортное судно «Сан-Исидор» загружается ящиками с боеприпасами, в последнюю минуту оно должно принять на борт также и живую силу. Стоящий у набережной в течение дня пароход на ночь отводился на середину бассейна, по-видимому в целях безопасности. Почти с каждой из подходящих к заливу улочек можно было вплавь добраться до корабля, если бы этому не мешали лежащие на воде полосы света и отблески портовых огней. Вода в заливе была полна мусора, мазута и нечистот, но Георгий махнул на все это рукой и выбрал наиболее удобное место, с которого можно было бы легко стартовать. Одновременно Георгию пришлось следить за тем, чтобы не напороться на морской патруль. Георгий быстро спустился по железным скобам набережной к воде, осторожно опустился в воду, осторожно поплыл и еще осторожней нырнул в тени высокого борта парохода. Видимость была настолько плохой, что ему пришлось все делать на ощупь. Георгий сорвал с груди «черепаху» и прицепил ее прямо над самым винтом, после чего, соблюдая такие же меры предосторожности, вернулся на берег. Неприятную минуту он пережил только тогда, когда на набережной, у самой таможенной будки, столкнулся с какой-то насмерть перепуганной парочкой.

— Не удивляйтесь, — успокоил он их, — мне пришлось слазить в воду, потому что где-то здесь я потерял дорогую удочку…

Вернуться в Афины он уже не решился и просидел до утра в театральном дворе среди груды старых декораций. Грязный, как последний бродяга, он наблюдал, как «Сан-Исидор» под фалангистским флагом взял курс в открытое море. На этот раз бомба была поставлена с большим допуском…

…От «Сан-Исидора» немецким морским охотникам удалось выловить одного-единственного члена экипажа — болтливого капитана, который проговорился о грузе судна и времени его отправления. В портовых кафенионах о нем рассказывали потом, что приключение в греческих водах начисто отбило у него охоту к морской службе и что в Испанию он уже вернулся по суше…

— Меня не будет дней пять, — заявил как-то Георгий перед очередным своим исчезновением из Афин. Как всегда, он был спокоен и сдержан, но хозяева заметили в его лице новое выражение. Он как бы ожидал чего-то необычного. И действительно, агент № 1 принял рискованное решение, которое придало ему энергии. Дело в том, что он решил предпринять молниеносную поездку в Салоники.

Центр «004» имел там своего агента, однако при царящем в эфире хаосе тот никак не мог наладить связи с Каиром, а тем временем англичан очень интересовал порт Салоник и аэродром Серее. Таким образом, еще один категорический запрет командора Болби — «не показываться в Салониках» — перестал играть роль. Наоборот, Георгию дали понять, что только он один в состоянии наладить эту столь необходимую связь с Салониками. В решении ехать в Салоники сказалась и страшная тоска Георгия по матери, хотя он ясно себе представлял, чем это может для него обернуться.

…Георгий отправился в Салоники с удобствами, в спальном вагоне, с самыми надежными документами, в офицерском мундире, перед которым греки испуганно расступались, а железнодорожная жандармерия лихо щелкала каблуками. Несмотря на это, путешествие было довольно рискованным предприятием из-за вполне определенного сходства между мнимым офицером и разыскиваемым диверсантом. Но, с другой стороны, Георгий на собственной практике убедился, что легкий грим, а особенно немецкий покрой делают его совершенно иным даже для знакомых. Рослый, светловолосый, с холодным взглядом, вызывающе пренебрежительным по отношению к окружающим, он прекрасно играл роль одного из миллионов гитлеровских «сверхчеловеков».