Наталия Котянова - Вперёд, и с песнями! или Мерцающая сказка (СИ)

Стартовали бодро. Щедрый запас провианта без малейшего напряга волокли на себе гномы, остальные шли да посвистывали. Марк, всё ещё злой на друга за его «гнусные намерения в отношении такой хорошей девушки», под предлогом жары скатал из него валик и подсунул Киру. Петька наверняка ему это припомнит, ну да ладно…

Между тем дорога забирала всё дальше в горы, и вскоре идти стало труднее. Только и успевай смотреть под ноги, чтобы ненароком о камень не споткнуться! Гномы заверили, что горная часть пути затянется всего на сутки, а потом они снова выйдут на равнину. С той стороны их встретят несколько деревенек и городок, в котором бывали не только сами братья, но и Змеюн. А уж там, за большим — пребольшим лесом и огромным озером со странным названием Мечта Алконавта до Аржева будет уже рукой подать.

…Веся почти не поднимала глаз от тропы, но лишь только попадался участок поровнее, тут же начинала с интересом рассматривать окрестности. Ничего выдающегося там, впрочем, не наблюдалось: поросшие травой и совершенно голые скалы, редкие тощие деревца, красивых цветов мало, а зверья и вовсе никакого нет (или попряталось при приближении такой шумной компании). Поэтому, в очередной раз подняв голову, девушка очень удивилась: на одном из уступов притулилось огромнейшее птичье гнездо. Какая же исполинская птица его свила?!

— Смотрите, смотрите!!

Все послушно проследили за её пальцем.

— Ничего себе…

— Отпад!

— У вас тут водятся летающие динозавры?

— Ой, а если такая птичка на голову нагадит?..

Змеюн, прищурив глаза, рассмотрел гнездо со всех доступных сторон и задумчиво прищёлкнул языком.

— Эге, ребятушки, сдаётся мне, что здесь живёт непростая птичка…

— А какая? Золотая, что ли?

— Если я правильно помню, где‑то в этих краях обитает целая стая необычных существ, я бы даже сказал, мифических. Уж не знаю, как их занесло на Мерцающий, но вы, славяне, должны были слышать о так называемых райских птицах. Это, по — видимому, их потомки.

Свёрнутый за спиной Кира Петька начал отчаянно трепыхаться и, когда его освободили и встряхнули, гордо выпалил:

— А я знаю! Я даже картину помню, Васнецова, называется «Сирин и Алконост»! Сирин — белая птица с женским лицом, поёт песню радости, а Алконост — чёрная, соответственно, песню печали. С ней встретиться не к добру…

— Если в общих чертах, то где‑то так, — кивнул Змеюн. — Мои знания, вообще‑то, тоже теоретические, как‑то не довелось с ними познакомиться, а в книжке (её явно из вашего мира забросило) говорилось, что не всё так однозначно. Алконост не всегда предвещает беду, а Сирин может так зачаровать своими райскими песнями, что человек впоследствии сходит с ума. А ещё они могут предсказывать будущее…

— Ну, мы не люди, чай, не свихнёмся! — оптимистично заявили гномы. — А вот предсказание мы бы послушали. Ох, и любопытно знать всё наперёд!

— Ага, разбежались! Делать мне больше нечего…

— А чего тут трудного‑то? — возмутились братцы. — Ой… А кто это сказал??

Компания опасливо заозиралась.

— И где оно?

— Почему это «оно»? Она!

Вслед за недовольным фырканьем из‑за ближайшей кучи камней тяжело взлетело невероятное существо: внушительное, наподобие орлиного, птичье тело с режущим глаз сочетанием чёрных и белых перьев венчала красивая женская голова; длинные волосы тоже пестрели чёрно — белыми прядями. Но большинство глаз поневоле уставилось на то, что эти волосы едва прикрывали — обнажённый бюст самых впечатляющих размеров. Чудо — птица уселась на невысокий выступ и снисходительно оглядела всех по очереди.

— Ой, здрасти… — первая спохватилась Веся.

— Приветик! — девушка — птица вдруг подмигнула и захихикала, прикрыв рот крылом. — Сколько ни живу, всегда одно и то же: мужики лупятся и стоят, как дураки, рты пораскрывавши. Смотри, правда, у них идиотский вид?

Веся оглянулась и вынужденно кивнула.

— Примитивные самцы, чего с них взять? Тебя как зовут?

— Весна. А вас?

— Ой, да ладно, давай на «ты»! Я — Алёнка.

— Очень приятно! А вы… то есть ты — ты правда райская птица?

— Ага!

— А какая? Сирин или Алконост?

— Да говорю ж тебе — Алёнка! Эти товарищи — наши далёкие предки, кот правильно сказал. С тех пор к нашему виду кого только не примешалось из разных миров. Лично я по характеру ближе к Сирину, безвредная, то есть иногда вредная, конечно, но не слишком. Видишь, перья разные и волосы мелированные? Они у меня от природы такие! У нас у каждого свои цвета, иногда вообще офигенные: и радужные, и розовенькие, и кислотные… Ой, ладно, что‑то я заболталась не по теме, — спохватилась Алёнка и решительным жестом перекинула разноцветные локоны на грудь. Загипнотизированные зрелищем мужики стали потихоньку приходить в себя.

— Ну что, мальчики, хотите, я вам спою? — кокетливо осведомилась она. — Вам понравится!

— Ээ… Может, не надо? — неуверенно попросил Марк. — Мы как бы и сами петь умеем…

— Да? — оживилась, ничуть не обидевшись, птица. — И какой у вас репертуар?

— Ну… разный.

— А я обожаю частушки, — доверительно сообщила она и пересела поближе. — Особенно неприличные… Но откуда их взять, новые‑то? Я сочинять не умею, путники тоже не поют, стесняются…

Пётр качнулся в галантном поклоне и выразительно оглянулся на друга.

— Дама хочет частушек? Их есть у нас!

Следующие полчаса Веся беспрестанно краснела и порой закрывала уши, зато остальная компания откровенно ловила кайф. Выяснилось, что, помимо романтических песен, бывшие студенты прекрасно подкованы и в области народного фольклора. К концу импровизированного выступления счастливая Алёнка в энный раз вытирала хлынувшие от смеха слёзы, а гномы давно валялись на земле, держась за животы и моля о пощаде.

Когда, наконец, все успокоились, Алёнка даже извинилась перед Весей за «всю эту похабщину» и предложила в качестве компенсации слетать за одним из своих приятелей.

— У нас ведь не только девушки есть, мужчин тоже хватает. Хочешь, позову Игоря, он тут совсем рядом живёт. Его «специальность» — любовные баллады, а голос — вообще отпад! Да и красавчик он хоть куда. Или Мурат — тоже ничего, прекрасный бас — профундо… Можно, конечно, и Прокопия зазвать — но он, скорее, эффектен визуально, и я что‑то не уверена, что такая скромница будет от него в восторге.

— У него исключительно матерные песни?

— Да нет, он поёт вообще без слов. Просто в его случае мать — природа маленько ошиблась и, как бы сказать, перепутала половины: верхняя у него — птичья, а нижняя как раз мужская, ну очень… ээ… брутальная.

— Насколько? — поинтересовался плащ.

Алёнка развела крылья где‑то на полметра, и у всех синхронно отвалились челюсти.