Ева Феллер - Золотой Мост (ЛП)

Я просто стояла там с открытым ртом и не могла вымолвить ни слова. Не потому, что запрет вступил в силу, а потому что от растерянности я просто потеряла дар речи.

- Э...Добрый день,- выдавила я наконец-то.

Я молча стояла и смотрела на них, как баран на новые ворота, пока Сесиль договаривалась обо всем остальном с моим новым работодателем. Все складывалось лучше, чем ожидалось. Сначала я вообразила, что мне дадут место горничной, но оказалось, что мне не придется ни застилать кровати, ни драить полы. С радостной уверенностью Мари объявила, что я буду идеальной компаньонкой.

Ее дедушка поддержал ее.

- Лучше тебе не найти, - уверенно сказал мистер Коллистер. Он немного неуверенно поднялся с кресла и двумя руками оперся на свою трость. На его морщинистом лице появилась добродушная улыбка. - Я не знаю почему, но эта молодая девушка мне сразу пришлась по сердцу.

- Мне тоже, - просияв, согласилась Мари. - Я думаю, это действительно чудесно, ничего подобного со мной никогда не случалось. Мне кажется, будто я давно тебя искала и наконец нашла.

Энтузиазм обоих был почти осязаем. Мари даже настояла, чтобы я переехала к ней немедленно.

- Позже я прикажу слуге забрать твои вещи,- сказала она. - А теперь следуй за мной, я покажу тебе твою комнату.

-Спа-спасибо, мадам,- заикнулась я.- Э...Госпожа герцогиня.

- Называй меня Мари. Как моя компаньонка, ты не какая-то там служанка, а моя подруга.

Сесиль уставилась на неё. Она выглядела так, будто ее надо было срочно ущипнуть, потому что она не могла в это поверить.

- Я не понимаю, - прошептала она мне на лестнице, когда мы обе поднимались вслед за Мари на пятый этаж, где была моя комната. - Она почти что удочерила тебя! Ее восторг для меня загадка. Конечно, я красочно описала ей тебя. И в самом деле, ты симпатичная малютка с несомненными способностями к языкам. - Она покачала головой. - Но, к сожалению, еще и неуклюжа и без особенной живости ума. Другими словами, скорее, скучная. Тем не менее, она, похоже, очарована тобой. Как я уже сказала - загадка.

Я хотела обиженно возразить, но все же удержалась, потому что она была совершенно права. Это было ненормально, что Мэри - а здесь Мари - так восхищалась мной.

Я могла бы объяснить Сесиль, что поведение Мари - и ее дедушки - было связано с их подсознанием, которое все еще работало, несмотря на полностью стертые и замененные воспоминания, на самом глубоком уровне. Я была, так сказать, фрагментом в трясине их потерянной памяти. Чем-то, что они инстинктивно хотели бы сохранить и запомнить.

Однажды я испытала этот феномен, у Маттиаса Тассельхофа, который слегка влюбился в меня полтора года назад в Венеции. Когда я встретила его снова в 1499 году, его звали Маттео Тассини, и он больше не помнил о предыдущей жизни в будущем. Но он все еще чувствовал ко мне симпатию. Подсознание было могущественной силой. По этой же причине я так сильно надеялась, что смогу вернуть Себастиано.

Но все это, конечно, я никому не могла сказать. Собственно, меня должна была бы мучить совесть из-за добросердечности Мари, но мне стало слишком легко от того, что все прошло без проблем.

Моя каморка находилась под крышей и была обставлена аккуратной, новой мебелью: кровать с настоящим матрасом и свежими, белыми простынями, комод, подсвечник, табуретка и, хм, ночной горшок с крышкой.

— Конечно, это только временно, — извиняясь, сказала Мари. - Я прикажу приготовить для тебя комнату получше. Лучше всего в том же коридоре, что и моя, чтобы ты всегда была поблизости.

Сесиль недоверчиво приняла это объявление к сведению. Когда мы снова пошли вниз, она неоднократно начинала что-то говорить, затем, однако, только растерянно качала головой. Она действовала так, как будто она полностью захвачена этим оборотом событий. У меня закралось подозрение, что она немного завидовала Мари, у которой была беззаботная жизнь и расточительное богатство, и она весело представляла себе, что с моей помощью добавит дегтя в бочку меда. А теперь получилось так, что ее вначале казавшийся первоклассным план — пришлюзовать меня в доме у Мари, чтобы я могла переманить ее потенциального любовника, — сработал не так, как она планировала.

Мари попрощалась с ней солнечной улыбкой.

- Без вас я никогда не нашла бы такую прекрасную компаньонку. Ваша рекомендация осчастливила меня, моя дорогая. Я умею ценить дружеские услуги, и моя благодарность не заставит себя ждать. Не хотите ли вы сегодня вечером посетить мое маленькое суаре?

- К сожалению, я не смогу, у нас в театре репетиция,- слегка формально сказала Сесиль.

- Как жалко. Ну, тогда в следующий раз.

- Обязательно, Ваше Высочество. Я надеюсь, Вы удостоите нас снова чести, посетив наше представление.

- О, да, без сомнения,- уверила Мари.- Вы же знаете, как сильно я люблю театр.

Когда я это услышала, то почувствовала себя нехорошо, потому что эти двое понятия не имели, что их общие воспоминания существовали только в их воображении. Мари представляла себе, что бывала в театре Сесиль, и память Сесиль вынужденно приспосабливалась к этому - так же, как и воспоминания других людей в Париже, уверенных, что знают Мари уже длительное время. Например, королева, которая, как утверждала Сесиль, была лучшей подругой Мари. Или Ришелье, который почему-то никогда не доверял Мари.

Как и перед моим отправлением в 1625 год, я задавалась вопросом, по какой причине Мари - тогда еще Мэри - попала сюда. Могло оказаться, что причина этого прояснится только через много лет. Поэтому вполне возможно, что я так и не узнаю этого. С непоколебимой уверенностью я знала только одно: я не позволю Себастиано закрутить с ней. Даже если придется прибегнуть к грязным уловкам.

За обедом - в большой столовой вместе с Мари и ее дедушкой - я узнала больше о Мари, точнее, о здешнем варианте ее жизни. Она сама непринужденно рассказала мне все, что был полезно знать, - за, как она это называла, легкой закуской. На самом деле стол в столовой чуть не рухнул под тяжестью кубков и тарелок, которые то и дело тащили разные слуги. Мари едва прикоснулась к еде, мистер Коллистер также взял маленькую порцию, в то время как я наполнила свою тарелку до краев всеми этими изысканными яствами.

Уже два года Мари была вдовой. Она была обязана своему покойному супругу не только титулом герцогини и огромным состоянием, но и городским дворцом, а также соответствующим шато* в деревне. Генри, который звался в этом времени Анри, был ее дедом по материнской линии и единственным ныне здравствующим родственником. Ее родители умерли так давно, что она и не помнила их. О ее супруге я узнала не так много, кроме того, что он был уже стар и почти все время путешествовал. На стене над буфетом висел его портрет в полный рост, с которого глядел седовласый, угрюмого вида мужчина за сорок с жестким воротником.