Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта

— Господа, со мной — хоть к самому гаулейтеру! — хвастливо воскликнул Миллер.

Не прошло и часа, как мы зашли в ресторан. Оберштурмфюрера тут хорошо знали. Метрдотель любезно проводил нас на второй этаж, предложив свободный столик на балкончике. Отсюда хорошо было видно все, что происходит в зале.

Мое внимание привлекли дыры в потолке, и я принялся их рассматривать. Гестаповец заметил мое удивление.

— Это фронтовики ведут себя не совсем культурно, — немного смутясь, объяснил Миллер. — Они часто пытаются тут устраивать скандалы, и мы имеем с ними мороку.

И в этот вечер не обошлось без скандала. В ресторан вошли два офицера, как оказалось, из проезжавшей через Ровно части. Поскольку свободных мест не было, администрация отказалась их обслужить и предложила им оставить зал. Тогда офицеры, не стесняясь в выражениях, начали кричать, что фронтовики кровь проливают, а тыловые крысы только и знают, что пьют. Появились фельджандармы, и на первом этаже поднялся скандал.

Как нам объяснил Миллер, все произошло из-за того, что за одним из столиков сидел не офицер, а обыкновенный обер-ефрейтор. Я и сам удивился, увидев, как он сосредоточенно хлебает солянку, держа на поводке огромную овчарку. Обер-ефрейтор да еще с собакой в таком ресторане? Это было для меня непонятным.

— Откуда он тут взялся? — спросил я Миллера. — И почему пустили собаку?

— Вероятно, это сын какого-то князя или графа, — вставил пан Зеленко. — А эти офицеры просто плохо воспитаны.

— Нет, господа, — сказал Миллер, — он не сын князя. Но он не обычный ефрейтор, и его собака не обычная. Тут не раз уже из-за него поднимали шум, особенно фронтовики… Откуда им знать, что это — сам дрессировщик собак герра гаулейтера. У него в Кенигсберге — собственная псарня, где выводят разные породы собак. К тому же он заядлый охотник.

— Гаулейтер, вероятно, держит псарню из чисто коммерческих соображений, — произнес пан Зеленко, рассматривающий все с точки зрения коммерческой выгоды.

Меня заинтересовал рассказ Миллера о пристрастии Коха к собакам. «Недаром Николай Иванович в поисках путей к Коху завязывает все новые и новые знакомства среди немецких чиновников и офицеров, — подумал я. — Нет, разговор надо продлить. За эту ниточку надо цепко держаться».

Между тем Миллер продолжал:

— Гаулейтер держит псарню из соображений не коммерческих, а… — он посмотрел, какое впечатление произведут на нас его следующие слова, — государственных. У нас, в Германии, собаки несут большую службу. Нет такого объекта, требующего охраны, где не было бы наряда вооруженной охраны с собаками. Гаулейтер говорит: «Охранника-человека можно подкупить, а охранника-пса, да еще дрессированного, — никогда… Я больше верю псам…» Золотые слова! Даже самого герра Коха охраняют собаки и на квартире, и в…

Гестаповец замолчал, очевидно, опомнившись, что говорит лишнее.

Чтобы не прервать разговора, я еще раз высказал свое возмущение по поводу того, что фронтовиков из-за какого-то дрессировщика не пустили в ресторан.

— Как ни говорите, герр Миллер, — сказал я, — но, по-моему, в таком первоклассном ресторане собакам не место.

— Возможно, вы правы, но Шмидт — так фамилия обер-ефрейтора — ходит сюда не по собственной инициативе. Он мог бы зайти сам, без овчарки, и съесть ту порцию солянки и гуляша, которую он получает здесь бесплатно. Но он водит сюда овчарку для тренировки. Гаулейтер утверждает, что личная собака должна быть все время среди арийцев, тогда она лучше будет отличать немцев от остальных. Вот в чем весь секрет дрессировки собак! Я, правда, мало в это верю. Животное остается животным. Но гаулейтер в этом убежден. К тому же для собаки тут готовят специальное блюдо..

Мне так и не удалось познакомить Кузнецова с Миллером — гестаповца неожиданно перевели в Белоруссию, и его след затерялся. Но благодаря его протекции я стал постоянным посетителем ресторана «Дойчер гоф». Ресторан был подходящим местом для получения всевозможной информации о моральном духе гитлеровской армии.

По прибытии в город Валя устроилась продавщицей в магазине для фольксдойче, но вскоре с этим местом ей пришлось распрощаться: в таких магазинах разрешалось торговать только лицам немецкого происхождения. Спустя некоторое время Валя получила вызов на биржу труда. Мы хорошо знали — этот вызов угрожает нашей разведчице отправкой в Германию. Отказаться было невозможно, а возвратиться в отряд — значило бы выйти из игры, необходимой и для Николая Ивановича, и для всех нас.

Оставалось попытаться подсунуть кому-либо из работников биржи труда крупную взятку и таким образом купить для Вали необходимую должность в городе.

Но к этому нам прибегать не пришлось. Когда я рассказал Кузнецову о том, что в ресторане «Дойчер гоф» видел обер-ефрейтора Шмидта — дрессировщика собак Коха, Николай Иванович в тот же вечер отправился в ресторан и, заметив обер-ефрейтора с овчаркой, подошел к его столику.

Собаковод, увидев офицера, схватился было и стал по команде «смирно», но благодушный офицер-фронтовик спокойно предложил:

— Сидите, сидите, господин обер-ефрейтор, я специально подсел к вашему столику. Я большой любитель собак и когда вижу такого красавца, как ваш…

— О! Мне очень приятно! — с восторгом произнес собаковод. — А я думал, что только мой хозяин неравнодушен к этим животным. Оказывается, есть настоящие офицеры, которые понимают вкус в этом деле. Мне приятно, если не возражаете, с вами познакомиться. Личный собаковод гаулейтера обер-ефрейтор Оскар Шмидт, — выпалил немец.

— Очень приятно, очень приятно, — хладнокровно ответил Николай Иванович. — Обер-лейтенант Пауль Зиберт.

Наш разведчик, не нарушив ни единого правила в поведении с низшим чином, буквально пленил собеседника своим разговором. Николай Иванович называл породы собак, их назначение с таким знанием, как будто, по меньшей мере, был владельцем псарни.

Обер-лейтенант и обер-ефрейтор нашли общий язык, и не только в этот вечер, но и позже их можно было видеть вместе за столиком.

Так состоялось знакомство обер-лейтенанта Пауля Зиберта с обер-ефрейтором Шмидтом. Советский разведчик приступил к выполнению очень сложного и ответственного задания — организации убийства фашистского палача Эриха Коха. Через Шмидта Кузнецов познакомился с адъютантом гаулейтера майором фон Бабахом и с другими подручными «наместника фюрера» на Украине. Николай Иванович всегда очень тонко вел себя с новыми знакомыми, каждый шаг у него был рассчитан и продуман во всех деталях. Он умел завоевывать симпатии тех, кто мог ему быть полезен, причем не был настойчивым, не надоедал им, а действовал очень осторожно, не вызывая ни малейшего подозрения. И всегда не Кузнецов высказывал нужную ему идею, а тот, кто мог и должен был воплотить ее в жизнь.