Дж. Диллард - Беглец. Трюкач

После небольшой паузы просмотр продолжился. Теперь это был вид сверху на соляные болота за городом. Появилась извилистая лента этой проклятой реки в обрамлении низких травянистых берегов. А вот и мост, где он прятался за воздушным компрессором. Камерон вздрогнул — сто мощений дороге по направлению к мосту на полной скорости мчалась машина, так запомнившаяся ему своим высоким горбатым багажником и овальным задним окном. Мозг опережал развитие действия на экране. Он знал наперед, что за компрессором уже никто не прячется. Сейчас на заднем плане появится его фигура, подумал он с замиранием сердца, но тут замелькали спасительные белые вспышки, проектор затрещал, но на сей раз это не означал© конец ролика, это порвалась пленка. Кто-то впереди разочарованно крякнул.

Зажегся свет. Камерон сгорбился на своем стуле.

Позади послышался шорох заправляемой в аппарат пленки.

Наконец, дело было сделано, и режиссер попросил выключить свет. Камерон перевел дыхание — машина мчалась на прежней скорости, но уже миновав мост.

Пока все идет отлично, подумал он, глянув в седой затылок начальника полиции. Но проглотит ли Бруссар пилюлю, если пленка порвется во второй раз?

Ставший совсем крохотным, автомобиль развернулся и вновь понесся по направлению к мосту. Теперь зрители видели его сбоку. Камерон как бы снова переживал уже пережитое, он снова летел навстречу тревожной неизвестности, ставшей теперь мучительным прошлым. Но что это? Машина вырулила к въезду на мост, но тут вертолет, с которого велась съемка, покачнулся и начал разворачиваться, когда же его движение выровнялось, машина уже летела по ровной дороге. Боже правый, да он все вырезал! И когда только успел! Но едва эта мысль пронеслась в мозгу Камерона, как он увидел, что правая дверца распахнулась и из автомобиля кувырком вывалился человек, сам же автомобиль, проломив перила моста, рухнул в реку. Вертолет следил за его падением, сменив угол, поэтому изображение тоже несколько перевернулось. И вот Камерон увидел себя, ничком лежащего на бетонированной поверхности моста.

Бруссар вскочил со стула, загородив собой луч проектора. На экране возник его зловещий силуэт.

— Будьте добры повторить! — рявкнул он. — Последние кадры. И, если можно, в замедленном варианте.

Пленку перемотали. Теперь машина удалялась от моста весьма неторопливо, грациозно развернулась в отдалении и стала возвращаться. Вот медленно раскрылась дверца, за ней появилась сначала голова, потом плечи, руки и ноги мужчины, сгруппировавшегося в каком-то жутком, но, черт возьми, красивом телодвижении. В его полете было что-то, захватывающее дух.

Как только пленка кончилась, начальник полиции снова поднялся с места и, тыча в экран сигарой, зажатой между большим и указательными пальцами, потребовал:

— А ну, еще разочек! С того момента, когда этот ваш трюкач выпрыгивает из машины… Вот-вот… ну-ка, что это там вываливается? Смахивает на сумку, а?

В голове Камерона помутилось, сердце глухо забилось, а потом и вовсе ухнуло куда-то вниз, но пока он судорожно подбирал слова, чтобы объяснить появление этой чертовой сумки, раздался спокойный голос режиссера:

— А, это! Так это же подушка. Ну, как бы вам объяснить? Эта штука используется для подстраховки трюкачей при падении на больших скоростях.

Зажегся свет, и Камерон увидел несколько растерянное лицо полицейского.

— Подушка, — пробормотал он, склонившись к своему таинственному соседу. Тот тоже поднялся с места и что-то прошептал ему на ухо. — М-да, это интересно, — хмыкнул Бруссар и развернулся к Камерону. — Скажите, почему вы выпрыгнули с правой стороны, то есть с пассажирского места? Это несколько странно, вы не находите?

Мысли Камерона в этот момент были заняты сумкой, которую он отдал горничной для стирки. Каверзный вопрос начальника полиции вернул его к действительности. Стараясь сохранять спокойствие, он ответил:

— Дверца распахнулась так внезапно, надо было что-то делать, вот я и хотел ее закрыть. Потянулся, но… — он пожал плечами, как бы показывая, что дальнейшее не нуждается в пояснении, и вернулся к размышлениям о сумке, вернее, о том, что он дал ее горничной в первый же день, а это значит, что она тоже видела его настоящее лицо. Как же он мог упустить это из виду? Это уже серьезный промах…

Полицейский сунул сигару в рот, подбоченился и лукаво ухмыльнулся.

— Вы не возражаете ответить на один вопрос, мистер Готтшалк? — он перекатил сигару из одного уголка рта в другой. — Этот ваш парень валится с моста, ныряет с высоченного пирса, в общем, рискует головой. Так вот, хочу поинтересоваться, о чем же, собственно, ваш фильм? Пока что я так и не понял.

— Как о чем? — воскликнул режиссер. — А я-то думал, вы знаете. Мы снимаем картину о дезертире, о молодом человеке, который стремится ускользнуть от преследования полиции и избежать ареста.

— Черт меня побери, — протянул Бруссар с неподдельным изумлением.

— Как видите, жизнь всегда копирует искусство, а не наоборот, как принято считать.

Начальник полиции нахмурился и нацепил свою форменную фуражку, сразу же придавшую ему официальный вид.

— Понятно. Видимо, поэтому киношные дезертиры всегда так удачливы, а полицейские так тупы. Я вас правильно понял, мистер Готтшалк?

— Как вам сказать… В картинах все, конечно, несколько преувеличено, но это делается специально, чтобы компенсировать обывателю, приходящему в кинотеатр, чувство неполноценности от собственных ошибок, — произнес режиссер. — В реальной жизни люди очень часто совершают ошибки, за которые им впоследствии приходится краснеть, киноискусство же пытается это исправить, то есть, придать им уверенности в себе. Вот возьмите, к примеру, историю другого дезертира, того, что умудрился бежать во Францию…

На губах Бруссара мелькнула мимолетная усмешка, но сразу же исчезла. Лицо вновь посерьезнело, словно полицейского осенила новая мысль.

— Ну хорошо, — сказал он, — примем на веру, что кино дает ответы на все вопросы. И как же, по-вашему, герою удастся бежать?

Готтшалк пожал плечами.

— Ему помогают люди.

— Какие люди?

— Обыкновенные, с которыми его сталкивает жизнь.

— Например?

— Ну, в сцене в дансинге ему помогает рок-н-ролльная группа. Когда он внезапно сталкивается с этими волосатиками, положение его просто отчаянное. Полиция идет по его следу. Фактически, его уже готовы схватить в тупике на пирсе, где и расположен этот дансинг, осталось только вытащить наручники. Хиппари дают ему в руки гитару и нахлобучивают на лоб смешную плюшевую шляпу, чтобы скрыть его короткую армейскую стрижку. Вот, в сущности, и все.

— Значит, он умеет играть на гитаре?