Майкл Муркок - Английский убийца

В детстве я жил в графстве Суррей, спокойном местечке недалеко от Лондона. По крайней мере в этом веке жизнь там оживилась только раз. Это случилось во время второй мировой войны, когда с ясного неба вдруг начали падать бомбы, а в воздухе начали взрываться «мессершмитты». Ночные пожары, гул самолетов, грохот зенитной артиллерии и шрапнели, бомбежка, разрушение зданий являются самыми счастливыми воспоминаниями моего детства. Разрушенная улица и завод, заборы повсюду — вот образы, которые действуют успокоительно на мою психику. Я был очень счастлив тогда; весь мир был охвачен войной, а мои родители заняты выяснением отношений между собой — они то ссорились, то мирились и в конце концов все-таки расстались. Война закончилась, семья распалась, меня, насколько помню, это совершенно не расстроило. Но сейчас мне стоит больших усилий вспомнить то, что я чувствовал тогда. Я вспоминаю снившиеся мне по ночам кошмары, приступы ярости, рыдания, травмы, постоянно меняющиеся школы и осознаю, что после войны я был счастлив, только когда оставался один и мог создавать в своем воображении разнообразные фантазии или, читая книгу, сопереживать фантазиям других. Я был счастлив, но, как я полагаю, серьезно болен, у меня была не одна, а несколько болезней, и от них я страшно растолстел. Бедный ребенок.

…Я считаю, что многие люди, как и я, чувствуют ностальгию по детству и были бы счастливы воссоздать наводящие ужас подробности собственного детства. Но это невозможно. Самое лучшее, что им удалось придумать, — найти равноценную замену тем эмоциям.

Не так давно, скорее всего зимой 1975 года, в Тинтаджелской бухте, которая находится к северу от Корнуэлла, произошли следующие события.

Небольшая по размеру, отгороженная от всего мира высокими голыми горами Тинтаджелская бухта вот уже два столетия является объектом восхищения поэтов-романтиков и художников. Развалины замка находятся в основном между горами, но кое-что сохранилось и на западном склоне гор, которые узким мысом выступают прямо в море, и остатки замка, разрушаясь, падают прямо в море, которое уносит их с собой.

Летом Тинтаджел привлекает огромное количество туристов, в другое время года он практически пуст, только жители из деревеньки неподалеку иногда забредают сюда. Однажды пасмурным декабрьским утром двое местных жителей прогуливались в этих местах. Это были мясник и вышедший на пенсию аптекарь, которые родились и всю жизнь прожили здесь. Устав, они, как обычно, решили передохнуть и присели на деревянную скамейку, построенную специально для таких людей, как они, то есть для тех, кто хотел бы полюбоваться видом на залив со всеми удобствами.

В тот день вид был особенно хорош. Поверхность воды была гладкая, ленивая и черная. Серая пена и темно-зеленые водоросли медленно плыли по ее поверхности. Море напоминало плохо вытертую школьную доску, на которой какой-то идиот в порыве вдохновения нацарапал уравнения, а затем попытался стереть их. Воздух был холодный, влажный и солоноватый на вкус. С небольшого клочка пляжа, находившегося под ними, исходил неприятный запах гниющих водорослей. Создавалось впечатление, что все здесь — и замок, и горы, и море, и пляж — стремительно разваливаются и разлагаются.

Оба, мясник и аптекарь, были немолоды, у обоих были седые волосы и бороды, но мясник был высокого роста и держался прямо, а аптекарь был маленький и сгорбленный. Ветер что было мочи трепал их волосы, а они сидели, съежившись от холода, и потирали уставшие ноги и руки. Кожа на лицах у них была потрескавшаяся, обветренная, вся в морщинах. И по цвету, и по состоянию она ненамного отличалась от кожаных курток, в которые они были одеты, чтобы не замерзнуть. Они поболтали минут десять и уже собрались было продолжить прогулку, когда высокий мясник, сощурив глаза, указал на промежуток между горами, через который море входило в залив.