Коллектив авторов - Приключения 1972-1973

– Черные? – презрительно спросил Хор. Майка от его тона слегка покоробило.

– И черные и белые кричат одинаково, – спокойно ответил он.

Каноэ бесшумно и быстро шли по течению. Был прилив, и океан наступал на лагуну. Мыс с пальмами остался позади. Здесь Майк обычно клал румпель своей моторки налево, а там… Да, там были огни одного из домов Фреда Брауна. Его арендовал Мангакис, и Майк там часто бывал… почти каждый раз встречаясь с Джином Корневым.

Джин был на год моложе Майка. Проучившись в школе Святого Спасителя, он уехал в Союз (так говорили Корневы о России), но приезжал к отцу каждый год на каникулы и жил в Габероне по три‑четыре месяца. Отец заставлял его ходить в это время в школу, чтобы не забыть английский язык, и парень страшно злился.

Но на следующий год он приезжал опять, иногда с матерью. Она обычно жила в Москве, где надо же было кому‑нибудь присматривать за подростком!

«Интересно, где же Корневы сейчас? – подумалось Майку. – Ведь у Джина каникулы».

Огоньки на берегу увеличивались, приближались. Берег здесь был пологий и твердый, до шоссе – рукой подать. Вспомнив об этом, Майк даже удивился: как это он раньше не додумался – идеальное место для высадки!

– Держать на огни! – приказал он.

– Отлично, сынок!

Твердость его голоса понравилась Хору. Каноэ резко свернули к берегу – туда, где Майку было знакомо каждое дерево в саду двухэтажной белой виллы, все комнаты которой были сейчас ярко освещены.

Бэзил Мангакис только что сделал коктейль – свой любимый, «Эль президенте», и принес его в сад Корневу. Передав стакан гостю, он уселся в легкое кресло, плетенное из разноцветных пластиковых шнуров, и с наслаждением вытянул ноги.

Он был среднего роста, широкоплеч и, несмотря на свои пятьдесят шесть лет, узок в поясе. Коричневая трикотажная рубаха, распахнутая на груди, обтягивала мускулистый торс атлета. Густая шевелюра увеличивала и без того крупную голову. Из‑под широких бровей пронзительно смотрели черные, как антрацит, глаза.

– Что же вы льете сюда? – спросил Корнев, отхлебнув из низкого и широкого розоватого стаканчика, протянутого ему Мангакисом.

– Ром, лимонный сок, сахар и лед. Круглолицый, пожалуй, излишне полноватый Корнев хитро улыбнулся.

– Э‑э, нет, – погрозил он со смехом хозяину дома. – Вы что‑то скрываете. Я знаю «Эль президенте». Но откуда у него этакая… я бы сказал… свежесть?

– Ладно, так уж и быть!

Мангакис с наслаждением отхлебнул из стакана, шутливо вздохнул.

– Пользуйтесь моим открытием… Я добавляю сюда несколько капель болгарской «мастики», что‑то вроде водки с запахом капель датского короля. Мне тут знакомый из болгарского торгпредства подарил несколько бутылок, вот я и экспериментировал.

Он подмигнул.

– Хорошо все‑таки быть международным чиновником. В вашем посольстве меня угощают водкой. Французы предлагают отличное вино…

– А что англичане?

Грек помрачнел.

– Вы спрашиваете это лишь затем, чтобы еще раз услышать о моей любви… (он выделил голосом последнее слово) к этим носителям демократии?

Корнев почувствовал себя неловко.

– Извините, Никос.

Мангакис поспешил сменить тему:

– Вы мне лучше скажите, когда появится мой дорогой шеф мистер Гвено? Откровенно говоря, блестящий молодой человек. Отличный экономист, умница, а вот кое‑какие африканские черточки ему все‑таки мешают, например неточность.

При свете, падавшем с веранды в сад, Корнев задумчиво смотрел на Мангакиса.

Кто он, этот непонятный человек? Его лоб исполосован глубокими морщинами. Левая щека обезображена бело‑розовым, не поддающимся загару рубцом. Подбородок тяжелый, квадратный, решительный. В черных блестящих глазах глубокая грусть, сменяющаяся напряженной настороженностью.

Они знакомы уже много лет, но что он, Корнев, в сущности, знает о Мангакисе?

Советник словно прочел мысли Корнева.

– Все наблюдаете, – сказал он и непонятно почему вздохнул, отвернулся, забарабанил пальцами по своему стакану. Неожиданно он обернулся и глянул прямо в лицо гостя:

– Скажите… вы верите в предчувствия? Лицо его было напряженно‑внимательным.

– Я верю в телепатию, – отшутился Корнев. Грек не принял шутки.

– Нет, – покачал он головой. – А я… не то чтобы верю в предчувствия… – он улыбнулся беззащитной и грустной улыбкой, – но вот уже несколько дней, как мне почему‑то очень тревожно.

Корнев прищурился.

– Это потому, что газеты и радио уже много недель твердят о предстоящем вторжении?

– Нет!

Советник резко отодвинулся.

– Они не посмеют!

– Почему же? – спокойно продолжал Корнев. – Правительство Боганы зашло, по их мнению, достаточно далеко. Монополиям здесь уже не развернуться. Собственность иностранцев практически национализирована. Земельная реформа идет полным ходом. И если этот процесс не остановить…

– Вы с ума сошли! – почти выкрикнул Мангакис. – Ведь это только эксперимент!

– Вот те, кто готовит вторжение, и не желают продолжения этого эксперимента, – жестко отрезал Корнев. – Кроме того, если для вас лично это эксперимент, то для боганийцев это выбор будущего.

– Ладно…

Мангакис махнул рукой. Он был взволнован, лицо его напряглось.

– В конце концов, сейчас уже не время «дипломатии канонерок». Вторгнуться в независимую страну, чтобы свергнуть правительство, это уж слишком.

– И тем не менее вы не хуже меня знаете, что всего в каких‑нибудь ста пятидесяти милях отсюда португальцы обучают наемников.

Мангакис неожиданно усмехнулся.

– Знаете что, Николае? – сказал он с грустной улыбкой. – А я ведь думал, что здесь, в Африке, я в общем‑то найду то, что искал много лет, – покой. Покой, интересную работу. Буду воспитывать дочь и ловить рыбу. И никакой политики. Быть вне лагерей – не бороться, а просто жить – без побед, но зато и без поражений.

Корнев промолчал. Он тянул коктейль и смотрел в небо. Луны не было, и звезды казались особенно яркими. С океана время от времени набегал прохладный, пахнущий прелыми водорослями ветерок и шелестел в невидимых гривах высоких королевских пальм, гладкими серыми колоннами стоящих в саду.

Корнев перевел взгляд в глубину сада по направлению к лагуне. Там, облокотясь на белый камень парапет, лицом к лагуне, стояли юноша и девушка – Евгений и Елена.

– Не люблю, когда опаздывают. Даже министры! – проворчал хозяин дома. Корнев взглянул на часы.

– Скорее всего он в штабе «борцов за свободу». Мистер Кэндал разыскивал его по всему городу, звонил даже мне.

Мангакис помрачнел.

– Ох, как не нравятся мне эти срочные встречи с Кэндалом.

Он встал, расправил плечи, сделал несколько шагов по саду, затем резко обернулся.