Коллектив авторов - Приключения 1972-1973

Мангакис упрямо мотнул головой.

– Нет! Нет! И еще раз нет!

Корнев прищурился.

– Нет, Бэзил, жизнь не сломила вас!

Он помолчал, прошелся по холлу. Затем подошел и остановился перед сидящим на стуле советником.

– И напрасно вы стараетесь убедить себя, что можете отречься от того, что вам дорого. Признайтесь хотя бы сейчас, в этот момент: вы любите то, что делаете в Богане вместе с Мануэлем Гвено, вместе с людьми, с которыми вы работаете, позабыв о том, что их кожа отличается от вашей. Признайтесь, ведь вы мечтаете тайком о том времени, когда в Богане люди будут служить тем идеалам, за которые вы в свое время сражались в Греции. Вы мечтаете выиграть здесь борьбу, которую проиграли в сорок девятом. И победить не оружием, а силой своих знаний, отданных людям маленькой африканской страны.

– Но что вы всем этим хотите сказать? – хрипло проговорил Мангакис. Лицо его осунулось, он словно сразу постарел.

– Иногда достигнутое необходимо защищать с автоматом в руках! – отчеканил Корнев. – Вы были в ЭЛАС не меньше чем полковником.

– Я отказался от прошлого!

– И это говорит герой гражданской войны Микис…

– Молчите! – вскочил Мангакис. – Вы… Откуда вы знаете мое имя?

Корнев спокойно положил ему руку на плечо.

– В юности я писал стихи о Греции и собирал вырезки – статьи, карты, фотографии. Наша война уже кончилась, и я не успел убежать на фронт, хотя и пробовал трижды. А вы дрались с фашистами…

Он прищурился:

– В одном из наших журналов был напечатан и очерк о вас, о полковнике ЭЛАС Микисе Ставропулосе!

– В газетах было, что я погиб, – глухо ответил Мангакис.

– У меня отличная память на лица, и ваше лицо все время казалось мне удивительно знакомым… полковник.

Грек бессильно опустился на стул.

– Я не хотел, чтобы Елена когда‑нибудь узнала об этом. Дети презирают побежденных.

– А вы уверены, что она ничего не знает?

– Да.

– Тогда почему же вы хотите, чтобы она видела вас сейчас побежденным – человеком, чьи идеи, чей почти десятилетний труд оказался растоптанным сапогами того фашиста, который, может быть, дрался против вас в Греции?

– Замолчите! Я требую – замолчите!

Голос Мангакиса был яростен, руки его дрожали.

– Я и Елена, мы вне борьбы.

– Хорошо. Забудем об этом, – неожиданно оборвал разговор Корнев.

Он молча подошел к радиокомбайну, стоящему в углу, машинально нажал клавиш включения. Приемник был настроен на волну «Радио Габерона».

Станция работала нормально. Передавали национальную музыку. И вдруг Корнев встрепенулся:

– Вы говорите… пять минут одиннадцатого? Но тогда должны были передавать последние известия. Странно, почему они изменили программу?

На веранде загрохотали шаги, Корнев поспешно выключил приемник, и почти сейчас же в холл вошел Хор.

– Пока вам везет, джентльмены!

Он сказал это мрачно, почти со злобой.

– Эти болваны так обработали черномазого, что тот просто не в силах что‑нибудь сказать. Да ладно, у меня есть еще кое‑что в запасе на этот случай. Кстати, я советовал бы вам хорошенько подумать – ведь ни девушка, ни парень не умрут легкой смертью, если вы мне все‑таки пытались солгать.

Он обернулся к веранде и крикнул в темноту:

– Тащи‑ка его сюда, ребята!

Двое наемников втащили потерявшего сознание Мануэля Гвено, бросили его на пол.

Это были уже не Джимо с товарищем: парни служили раньше в полиции Боганы, еще при колонизаторах – в «спешиал бранч», особом отделе. Уж они‑то умели вытряхивать из арестованных все, что те знали. В лагере они сотрудничали с агентами тайной португальской полиции – ПИДЭ, и Хор лично включил их в свою группу.

– Симон, Ашаффа, пока вы свободны, – кивнул Хор палачам. – Идите.

Подождав, пока наемники не покинули холл, майор обернулся к Мангакису и Корневу.

– Способные ребята, а?

Он кивнул в сторону сада.

– И будет очень жаль, если к ним в лапы попадет… ну, допустим, белая девушка!

Мангакис встал и, сжав кулаки, молча пошел на Хора. Тот вскинул автомат и упер его ствол в грудь Мангакиса.

– Но, но! Хоть вы и с американским паспортом…

Советник стиснул зубы, но остановился. Лицо его побагровело.

– Вы не посмеете! – яростно выдохнул он. Хор опустил автомат и отошел к камину, плюхнулся в кресло, следя за каждым движением отца Елены.

– Как знать… – скривился он, – на войне как на войне…

Мангакис обвел его тяжелым взглядом, потом шагнул к распростертому на полу Гвено.

– Когда‑нибудь вы за это ответите, Хор!

Сказав это, Корнев тоже шагнул вперед и стал на колени возле тела министра.

– Вина!

Он обернулся к Мангакису, и тот дал ему бокал, твердой рукой наполнив его вином. Корнев осторожно влил несколько капель вина в разбитый рот Гвено.

Мануэль застонал и очнулся. Он увидел склонившегося над ним Корнева и попытался улыбнуться.

– Ничего, – услышал Корнев его слабый шепот. – Мы… их сильнее… все равно сильнее…

– Господин секретарь, скажите, где министр? При этих словах Хор мрачно улыбнулся. Мануэль Гвено слабо качнул головой. Его окровавленные губы зашевелились.

– Скажите… Скажите им, кто я такой… Я… их… не боюсь…

– Он бредит! – почти выкрикнул Корнев, стараясь заглушить слабый шепот Гвено. – Он потерял рассудок.

– Это мы сейчас выясним. Симон!

Один из солдат, втащивших Мануэля Гвено, немедленно появился с веранды, вытянулся.

– Слушаю, сэр…

– Позови‑ка сюда Аде, да поживей!

Солдат козырнул, снова щелкнул каблуками и кинулся исполнять приказание.

Майор проводил его взглядом.

– Так вот, господа, – обратился он затем к своим пленникам. – Я забыл вам сказать, что Аде знает вашего друга в лицо. Они же из одной деревни, что напротив нас, через лагуну.

Майор посмотрел на часы.

– У меня еще есть пятнадцать минут. Через пятнадцать минут мы уйдем, но я обращаюсь к вам, господин Мангакис, как к человеку более благоразумному. Большевики (он кивнул в сторону Корнева) всегда отличались безрассудным упрямством даже тогда, когда игра проиграна…

– Как, например, под Москвой в сорок первом, под Сталинградом в сорок втором…

Корнев выпрямился над вновь потерявшим сознание Гвено.

Судорога исказила лицо Хора, рука его стиснула автомат, и в этот момент вошел Аде.

– Слушаю, сэр…

Хор нашел в себе силы сдержаться.

– Ты знал Гвено, не так ли? – удивительно спокойно спросил он сержанта. – Парни сказали, будто ты говорил им, что вы с Гвено из одной деревни.

– Так точно, сэр!

Сержант изо всех сил ел глазами начальство.

– И ты его узнаешь?

– Постараюсь, сэр!

Хор довольно хмыкнул и кивнул в сторону Гвено.

– Этот?

Аде подошел к лежащему, посмотрел на него сверху, затем присел на корточки и долго‑долго всматривался в разбитое лицо не приходившего в сознание человека.