Дмитрий Вересов - Белое танго

Только слишком уж навязчиво зазывала ее Марина. Прочитывалась здесь какая-то пока непонятная корысть. Что же хочет поиметь Марина Валерьяновна, сведя Ладу с дядей? Не исключено, что-то совсем простенькое, бытовое — рассчитывает найти в ее лице то ли бесплатную помощницу по части ухода за стариком, то ли состоятельную клиентку на какую-нибудь продажную вещицу из коллекции. Ох, и любят существа типа Марины Валерьяновны считать денежки в чужих карманах, мазохизм свой тешить. Но охотничий нюх подсказывал Ладе, что здесь что-то посерьезней. Запахло дичью.

Визит оказался интересным. Таких великолепных частных собраний Тане видеть не приходилось, а видела она довольно много, особенно за последние два года.

Замечательные французы — восемнадцатый век, Давид, барбизонцы, Делакруа, Мане, пара-тройка Гроссов… Несколько портретов, в том числе .кисти неожиданного в российской коллекции Годфри Кнеллера. Из русских — парадные портреты Титова, один Левицкий, масса передвижников, авторские копии саврасовских «Грачей» и ларионовской свиньи. Три Филоновых и полстены Фалька. Да, за сорок лет героического собирательства Родион Кириллович стяжал богатства несметные, даже приблизительному исчислению не поддающиеся. Здесь однозначно тянуло на миллионы — хошь в зеленых, хошь в наших деревянных. На этом фоне особенно увлекательно было держать невежественно-пренебрежительный тон, гармонирующий с образом прапорщика Лады, и лишь однажды «поплыть» перед довольно посредственным азиатским пейзажем, якобы навеявшим афганские воспоминания… Во-вторых же, а точнее, во-первых, удалось проложить дорожку в этот дом: сам старик подрядил ее в «патронажные сестры». Это победа.

Вечером, на Ладиной кухне, Марина Мурина раскрыла карты. Если отбросить всевозможные экивоки, ужимки и нюансы, получалось, что богатая наследница и верная племянница жаждет подписать Ладу на банальную мокруху. Дескать, все продумано, все схвачено, а уж исполнитель получит прямо горы золотые. Аж тысячу рублей. Десять ящиков дрянной водки. Японский магнитофон индонезийской сборки.

Фотообои с лебедями. И гарантированный цугундер до глубокой старости, а то и вышку. Если, конечно, следовать мудрым рекомендациям заказчицы, убежденной, что отравление атропином экспертизой не устанавливается.

Этой тысячей рублей Марина Валерьяновна подписала приговор себе. Таня рассчитывала использовать ее в роли «болвана», тупой отмычки к дверям господина Мурина и хранящейся за этими дверями «Малой Мадонне». Планировала вместе с подружкой попричитать над безвременной кончиной горячо любимого дядюшки, поздравить ее со вступлением в права наследства, помочь со скорбными хлопотами.

И спокойненько отчалить «на горную базу» на весь туристический сезон накануне похорон и поминок — чтобы напрасно не маячить перед множеством лишних глаз. А осенью — звоночек от незнакомого лица; дескать, кланяется вам Лада Чарусова и просит передать, что в город не вернется, ибо остается в горах на постоянно…

Учитывая, что вскрытие покажет только обширный инфаркт и оснований подозревать криминал не будет никаких, щадящий вариант был вполне реален. Но теперь «болван» превращался в подельника. А в таком качестве Марина Валерьяновна была решительно неудовлетворительна и очень опасна. Принимая же во внимание величину ставок в этой игре…

Будущих жмуриков поделили поровну. Коллекционер, естественно, за Ладочкой, а Мариной придется заняться Сереге. Если в первом случае останется труп никаким боком не криминальный, то во втором случае трупа не должно остаться вовсе. Схема тут несложная — уединенный тет-а-тет на лоне природы, костерок, шашлыки, вино, луна, гитара. Топорик, лопата, яма, сверху дерн. Отработано на дяде Афто. Туда ехали вдвоем, возвращается один? А кто заметит, мало ли всяких по дороге шастает — всех не упомнишь.

Хватятся Марину, скорее всего, на службе… Или нет, в связи с тем, что товарищ коллекционер на звонки не отвечает, двери в очередной журфикс не открывает. Секретаренко позвонит Марине домой, на службу. Соседям, естественно, по барабану, где она там сшивается, на службе кипят, что прогуливает уроки, но там тоже Марина Валерьяновна до балды. Историчка, ассортимент принудительный.

Потом Секретаренко обратится в милицию. Чтобы вскрыть квартиру коллекционера, присутствие не прописанной там племянницы едва ли будет сочтено необходимым.

Управдом, менты, сам Секретаренко, пара понятых — вполне достаточно. Далее, взламывают дверь, входят, обнаруживают холодненького и уже смердящего Мурина.

Вызывают медбригаду, возможно, судебника. Коллекция цела, ничего не пропало, естественная смерть от обширного инфаркта. Вызовет ли в этой абсолютно житейской ситуации какие-либо подозрения отсутствие загулявшей племянницы? Сомнительно.

Кто может подать заявление о розыске? Администрация училища — чтобы в случае чего побыстрее заполнить вакансию? Соседи — в видах скорейшего освобождения выморочной жилплощади? Секретаренко? Да, пожалуй, этот. Практически единственный, кто будет в этом заинтересован, причем заинтересован сильно.

Прояснить вопрос с наследством, с завещанием. (Если есть завещание, то вряд ли душеприказчиком назван он. Слишком нечист на руку. Скорее уж Панов — но тот далеко — иди какое-то третье лицо, пока неведомое.) Попытается непременно поживиться на переходе коллекции в новые руки — если и не стырить чего-нибудь, то первым убедить ничего не смыслящую наследницу продать коллекцию за смешные деньги. И ему нужно будет как можно быстрее найти Марину. Не только подаст заявление, но и будет давить на органы всеми доступными способами. Поднимет на уши коллекционеров, музейщиков. Те, конечно, и сами закопошатся — ведь речь идет о собрании уникальном.

В большом городе каждый день поступают десятки заявлений о пропавших людях.

Многие находятся сами. Розыск остальных, конечно, ведется, но если на органы не давят родственники, товарищи по работе, общественность, собственное начальство, то розыск этот довольно формален. В случае Марины Валерьяновны рассчитывать на формализм не приходится — сама по себе она никому решительно не интересна и не нужна, но в качестве наследницы — о-го-го! Разумеется, кто-то умный непременно увяжет факт ее исчезновения с фактом кончины уважаемого дядюшки. Размотать реальную цепочку событий не сможет, пожалуй, и Шерлок Холмс, скорее всего решат, что кто-то, первым пронюхав о смерти коллекционера, поспешил устранить его наследницу, рассчитывая каким-либо образом присвоить коллекцию. Но отработка этой, совершенно ошибочной версии заставит оперов и следователей пройтись по всем связям Марины Валерьяновны и неизбежно выйти и на Серегу с Ладой. Будут искать. Но, в отличие от риска, сопряженного с сохранением никчемной жизни Марины Валерьяновны, этот риск — оправданный. По завершении операции персонажи должны были так или иначе исчезнуть. Теперь получается, что надо не просто исчезнуть с горизонта, а раствориться. Без следа. Причем раствориться должны трое.