Мария Обатнина - Игра. Реванш

В автозак, где не наблюдалось ни зарешеченного окна, ни малейшего намёка на вентиляцию, вместе с ним загрузились все пятеро конвойных. Крепкие молодые парни — гора железных мускулов, бычьи шеи, свирепый взгляд.

«Суки, завалил бы всех! — злобно подумал Алексей, глядя прямо перед собой, в который раз укорив себя за свой мальчишеский поступок: шахматная партия, затеянная Смолиным для услады собственного эго, не только стала причиной ареста Смолина, сломав ему судьбу, исковеркала её Павлу, Круглому, но и унесла жизни близких ему людей, Вероники, Гарика. В ночных видениях он раз за разом возвращался в тот вечер, где в дурманном полузабытье высаживал обойму в грудь ненавистного полковника, являющегося причиной всех его несчастий. В глубине души Алексей понимал всю абсурдность собственных суждений, выказывая согласие с тем, что это именно он виноват в аду, на который он обрек не только себя, но и преданных ему людей, но сделать с испепеляющей его ненавистью к Белову, был не в силах.

«Жаль я не прикончил тебя тогда сразу, шахматист! Партия не закончилась, ничья меня не устраивает, это лишь временное отступление! Жизнь это игра, Белов, а перевес в развитии ненадолго! Пат не для меня. Мой ход будет последним, рокировка, угроза, шах и мат! Молись, сука, я ещё приду!»

Алексей мысленно простонал, вспоминая ясные, небесной чистоты, глаза сына:

«Папа, ты хороший!» — вспомнил он и лёд, сковавший сердца Алексея, треснул — он выберется на свободу, только за тем, чтобы у Пашки был отец, чего бы ему это не стоило!

Дорога до вокзала заняла минут пятьдесят. Увидев знаменитые столыпинские вагоны для перевозки заключенных, сердце Алексея застучало в утроенном ритме: спецвагон, камера 3,4 квадрата, до отказа забитое урками купе, грязь, духота, тряска в провонявшем потом, страхом, отчаяньем и ненавистью вагоне, после чего прощайте мечты о свободе…

Пока ситуация «на доске» была в пользу Белова — Смолина перевозили как царя, в одиночном купе, в сопровождении пяти конвойных. Со стороны ни дать ни взять император и его свита: прямая спина, холодный и расчетливый взгляд высокомерного любимца фортуны, а рядом — чернь, вассалы, послушные воле господина.

«Запомни, Алекс, чтобы ни случилось, ВСЕГДА ПОМНИ О ТОМ, ЧТО ТЫ КОРОЛЬ!»

Один из конвойных, с бегающими, маленькими как у крысы, глазами, не сводил со Смолина пристального взгляда, и Алексей поднял на него тяжёлый взор, сумрачно горевший в оправе чёрных длинных ресниц.

— Б*ть как душно! — выругался тот самый конвойный, с бусинками на изрытом оспой лице, смачно сплюнув себе под ноги, — Ненавижу весну, зима другое дело! — добавил он, ни к селу, ни к городу. — В этот сезон я подготовил дом к зиме основательно!

Парни переглянулись между собой, один даже повертел пальцем у виска.

— Ты что, Колян, не выспался? Чем тебе весна не угодила?

— Бл*ская слякоть, грёбанное солнце, птицы расчирикались, а мы тут, мразь всякую перевозим, короче, зима — не повод для депрессии! Дня два — три, буду подавать прошение на отпуск! Устал, три дня максимум выдержу этого ада и в деревню…

Конвойные усмехнулись, явно не разделяя точку зрения товарища. Смолин напрягся, уловив двойственный смысл дважды оброненной фразы. Этот обглоданный оспой конвойный пытается передать ему послание от Зимовского, недвусмысленно сообщающего ему о том, что дело на мази.

«Зима всё продумал. Единственный выход из «Чёрного дельфина» — в позе трупа! Алексей Смолин навсегда останется в стенах «Дельфина». Пёс продажный явно ждёт от меня ответа, Зима хорошо подготовился. Заберу пашку, а на Кубу».

Смолин усмехнулся и, сосканировав остальных конвойных, издевательски произнёс с ледяной ухмылкой на губах, обращаясь к связному:

— Послушай покойничка Круга! Помогает от депрессии!

Переболевший оспой гнусно заржал, но Смолин уже знал — весточка будет дословно передана адресату.

«Придётся немного подождать!» — Алексей прикрыл глаза и задумался.

* * *

К началу операции под кодовым названием «КЛЕТКА» Зимовский подготовился основательно, потратив внушительную сумму денег для приобретения необходимого: взрывчатка, нервно-паралитический газ, оружие, предоплата пятеым бойцам, без обрисовки схемы работы.

— Отлично, — радовался Зимовский, заезжая на платную парковку аэропорта «Домодедово».

«Потерпи, Алекс, сначала Круглов, затем ты. Обещаю, скоро, совсем скоро ты будешь на свободе!», — вёл внутренний диалог с сержантом Дмитрий, широким, пружинистым шагом направляясь в зал прибытия. Взглянув на электронное табло, Дмитрий отметил, что самолёт, следовавший рейсом «Берлин— Москва», совершил посадку двадцать минут назад, а это значит, у Кристиана Розенкранца было достаточно времени, чтобы пройти паспортной контроль.

Заняв удобную позицию, Зимовский взглянул на часы, и тут увидел старого товарища — Кристинан, стильный, уверенный, в чёрном пальто, настоящий бизнесмен, с широченной улыбкой подошёл к нему, вскидывая руку для крепкого рукопожатия.

— Легионер, брат! — с лёгким акцентом рассмеялся Розенкранц.

— Крис, сколько зим!

— Прости, Крис, но только ты можешь нам помочь. Твой бизнес, деньги, и потом, ты был одним из лучших, вместе с Алексом в легионе…

— Не стоит, я знаю Алекса не хуже тебя, всё в порядке!

— Мирко… Мирко… После ситуации с Белградом, мы не можем привлечь его, придётся вдвоём, окружение Алекса по легиону должно оставаться вне подозрения.

— Понимаю, ты… вот что, как это по-русски, я уже забывать стал, «не парься», скажи лучше, людей нанял э-э… стощяих?

— Да, с этим проблем нет, бойцы не в курсе, я заплатил им предоплату.

— Пойдём, завтра в ночь у меня обратный вылет. Я приехал… под другой фамилией…

— Умно. Брат, Крис, глазам не верю, ТЫ!!!

Друзья обнялись, похлопав друг друга по плечу. Зимовский был действительно рад встречи с однополчаниным по легиону, равно как точно такой же радостный блеск заметил во взгляде обычно скупого на эмоции немца.

— Пойдём, я обрисую план действий по дороге.

— Это то, что мне не хватало, — ослепительная европейская улыбка осветила суровое лицо Кристиана.

— Мне тоже, Крис, мне тоже…

* * *

Когда Рязанцевой сообщили трагическую весть о гибели её отца, Лика к тому времени уже приняла окончательное решение уволиться из московской больницы для заключенных в закрытую мужскую тюрьму в Соль-Илецке и даже успела сделать пару нужных звонков тем, кто смог посодействовать в её скорейшем переводе. Начальник убойного отдела Георгий Романович Орлов, с присущими в такой ситуации бесстрастными интонациями должностного лица при исполнении, выдержав формальную паузу, проинформировал Лику о смерти адвоката, то услышал в ответ лишь гробовое молчание. Посопев в трубку для проформы, Орлов выдавил из себя пару-тройку дежурных фраз, велел гражданке Рязанцевой явиться в морг для опознания трупа и поспешил отключить связь, так как больше всего на свете он ненавидел подобные щекотливые моменты.