Эмилио Сальгари - На Дальнем Западе. Ловцы трепанга

— О, нет! — ответил полковник. — Ялла была красавицей в полном смысле этого слова, даже с европейской точки зрения. Я видел много красивых девушек среди индианок, но ни одна из них не могла сравниться с моей Яллой. Одно отличало ее от женщин нашей расы — это бронзовый цвет кожи. Но все же она была индианкой, а я был белым. Хотя и с этим можно было бы примириться, если бы не голос крови, разделявший нас: Ялла, красавица Ялла, была истинной дочерью своего племени, дикого, беспощадного, неукротимого и кровожадного, самого страшного из всех индейских племен Северной Америки. Ее внутренний мир был прямо противоположным моему, моим воззрениям и убеждениям. Право, временами мне казалось, что моей женой стала не женщина, дитя земли, а мстительное существо внеземной категории, какое–то исчадие ада. Очень скоро между нами возникло взаимное непонимание, взаимное раздражение. Но Ялла предъявляла свои права на меня: в ней вспыхнула роковая страсть, дикая, ничем не укротимая ревность, сжигавшая ей душу. Не буду описывать сцен, разыгрывавшихся между нами. Все кончилось тем, что я выбрал бурную и темную ночь, оседлал своего верного коня, этого самого мустанга, и покинул лагерь сиу.

Гнались за мной?

Не знаю.

Может быть, все племя неслось в погоню за моим конем, но он летел как на крыльях.

И вот я снова встретил братьев среди белых. И пережитое в прерии, и месяцы брачной жизни с покинутой мной Яллой кажутся мне каким–то кошмарным сном. В это время вспыхнула война с Мексикой. Я отправился туда волонтером, я дрался за мою родину. В Соноре я встретил молодую и прекрасную женщину, мексиканку, и она стала моей женой, я нашел то счастье, которое не смог найти в прерии. Там же, в Соноре, я поселился, построив большую асиенду на землях, полученных моей женой в приданое. Это та самая асиенда, которая тебе, Джон, известна.

— Ну а твоя прежняя жена? Эта самая Ялла? Ты так ничего и не слышал о ней с того времени, как сбежал из поселка сиу?

— Подожди. Прошло несколько лет. Я посвятил себя заботам о воспитании двух моих детей, Джорджа и Мэри; моя жена, к несчастью, рано умерла, и дети остались на моих руках.

Я жил мирной и спокойной жизнью. Никто меня не тревожил. Но вот однажды в мое жилище долетели вести неведомо откуда. На частоколе, окружавшем мою усадьбу, рабочие как–то утром обнаружили пучок индейских стрел с окровавленными концами, перевязанный змеиной шкурой.

— Знак, что враг поклялся отомстить и сдержит свое слово!

— Да, своего рода заявление: берегись, я не забыл и не простил!

— Значит, эта индейская ведьма разыскала–таки тебя?

— По–видимому, да. Я находился в Соноре, на территории, где обитали арапахо. Но это племя давно уже примирилось с белыми, признав бесполезность борьбы. С их вождями я был в прекрасных отношениях. Арапахо находились в состоянии войны с сиу. Все это давало мне известные гарантии безопасности. Но Ялла или посланные ею разведчики и среди арапахо нашли меня и сообщили мне об этом.

Они достигли своей цели: с этого момента моя жизнь превратилась в сплошную пытку.

Нет, я не боялся за себя.

Разве я не солдат? Разве я не видел смерть лицом к лицу десятки раз? Разве я боялся умереть?

Нет и тысячу раз нет!

Ведь умирают только один раз, и когда–нибудь придется умереть! Но я боялся за жизнь моих детей. Я знал, как изобретательны сиу, особенно женщины этого племени, когда речь идет о том, чтобы придумать месть почувствительнее, поужаснее. Ялла знала, что я безумно люблю детей, и могла воспользоваться этим, чтобы на детях выместить свою злобу, свою ненависть к их отцу.

И я не ошибся: следом за зловещим вестником мести на меня начали обрушиваться беды.

Трижды неведомо откуда налетевшие и неведомо куда скрывшиеся индейские отряды пытались поджечь мою асиенду. Дважды в меня летели пули и стрелы.

Признаюсь, меня это утомило.

Я был уже не молод. Я устал. Наконец, мои дети… Я не мог без содрогания подумать о том, какая участь постигнет их, если чья–нибудь предательская рука убьет меня и я оставлю их одинокими в этом змеином гнезде.

Я уже решил расстаться с моей богатой асиендой, ликвидировать дело и переселиться с детьми в один из восточных штатов, где нет краснокожих. Но в это время вспыхнула давно предсказанная война против белых, поднялись многие племена индейцев. Правительство, застигнутое врасплох, призвало под свои знамена всех старых солдат, которых могло немедленно мобилизовать в близких к месту военных действий районах. Мне пришлось покинуть мою усадьбу и идти сражаться. Наш отряд, ничтожный численно, имеет поручение величайшей важности, потому что это мы преграждаем путь индейцам сиу. Остальное ты знаешь.

— Но… но как этот белый мустанг мог попасть сюда? — спросил правительственный агент.

— Я забыл сказать, — ответил полковник, — что уже много лет назад Рэд загадочным образом исчез во время нападения индейцев на мою асиенду. По–видимому, нападавшие увели его с собой, и тщетно я искал мою любимую лошадь. Он бесследно пропал. И теперь вернулся только затем, чтобы я увидел его мертвым.

— Как могли индейцы увести лошадь?

— Для меня это было ясно: дело в том, что с момента появления Рэда в поселении сиу Ялла, казалось, задалась целью переманить моего коня к себе. Она ласкала Рэда, ухаживала за ним, и должен признаться, что в последние дни моего пребывания среди сиу Рэд охотнее слушался Яллы, чем меня; он скучал, когда не слышал звуков ее голоса. Вероятно, Ялла была среди нападавших и Рэд пошел на ее зов.

После непродолжительного молчания индейский агент заговорил снова:

— У вас были дети от этой… дикарки? Полковник вздрогнул и с откровенным страхом поглядел на говорившего.

— Не знаю. Не знаю! — растерянно бормотал он. — Ведь я недолго выдержал жизнь с Яллой. Я покинул становище сиу ровно через три месяца после свадьбы.

Джон Мэксим подбросил полено в уже потухавший маленький костер, разложенный на полу палатки, набил трубку табаком, наполнил вином стаканы и сказал:

— Дела. Настоящий узел! Путаница сверхъестественная! Но теперь и для меня ясно, что здесь все не так просто, как мне показалось сначала. Скверная загадка. И нам нужно во что бы то ни стало разгадать ее. Если нам не повезет, мы можем жестоко поплатиться. Знаете, пожалуй, нам все–таки придется признать, что я слишком поторопился, расстреляв этого индейского молодца. Право! Пожалуй, было бы лучше придержать его, порасспросить. Конечно, из них добром слова не вытянешь. Но мало ли существует способов заставить человека разговориться? Но теперь, конечно, дела не поправишь! Пуля что воробей. Вылетит — не остановишь… Но меня немного утешает, что у нас осталось еще одно змеиное отродье, эта девчонка.