А Чжимбэ - Сокровища Мельк-Тауза

Нужен был также запас провизии.

Принесенного из-под земли павлина Бушуев поставил на место первого.

Когда все было готово и упаковано, Бушуев и Сальфо очистили от мусора помещение и покинули его при бледном свете начинающегося дня. Никто из обитателей шалашей не знал об их уходе. Бушуев намеренно умолчал об этом, чтобы сделать свое исчезновение более таинственным. А таинственное и непонятное темный ум считает чудесным. И если исчезновение Бушуева будет принято за чудо, то от этого он не только ничего не проиграет, а скорее выгадает, так как при возвращении он встретит со стороны этих одичавших людей более радушный прием.

На оседланную лошадь взвален весь багаж. Бушуев вел лошадь за повод и думал о том, что лошадь в предстоящем пути могла бы принести им огромную пользу, но перетащить ее через препятствия нет возможности. При переходе через горы надо рассчитывать только на собственные силы и всю тяжесть нести на себе.

Поднялось уже солнце, когда Бушуев закончил последние приготовления. Из поводов, подпруг и всевозможных ремней он связал веревку, потом взобрался с ней по жерди в расщелину. К концу веревки Сальфо прикрепила свертки и узлы, и Бушуев втянул их наверх. Когда был поднят последний узел, Сальфо с ловкостью обезьяны поднялась к Бушуеву. Она была оживлена и радостна. В ее жизни началось что-то новое, небывалое, и Сальфо спешила скорее познать это небывалое.

Они поделили между собой вещи, перевязали их ремнями, взвалили на себя и медленно двинулись вперед.

Привал пришлось устроить раньше времени. Бушуев сделал остановку для того, чтобы удобнее разместить тяжесть и устранить боль, вызываемую ремнями. Под твердые узлы с золотом он положил мягкие кожи, под ремнями устроил подушки и когда они поднялись, то сперва показалось, что груз стал легче. Но это было только первое впечатление. Через некоторое время груз попрежнему тянул к земле, сдавленная грудь не могла свободно дышать и пот беспрерывными струйками стекал с лица.

— Слушай! — спрашивала Сальфо: — Зачем ты взял желтый подсвечник?.. Неужели там нет таких?..

— Да, Сальфо! — медленно отвечал запыхавшийся Бушуев. — Там нет таких.

— Но зачем он нам? — не унималась Сальфо.

— Он поможет нам жить!..

Сальфо повернула к Бушуеву раскрасневшееся лицо. В ее глазах было полное недоумение.

— А разве без него там нельзя жить?..

— Нельзя! — коротко ответил Бушуев.

Сальфо ничего не поняла и больше не задавала вопросов.

Привалы становились все чаще и чаще. С каждым новым шагом тяжесть ноши как будто возрастала. Ремни, казалось, прорезали одежды и проникали в тело. Пройденный путь был ничтожен, а лежащий впереди казался бесконечным. Разреженный горный воздух обессиливал, утомлял.

Оживление исчезло с лица Сальфо и заменилось страданием. Она с тоской и боязнью посматривала на лежащие впереди просторы, на белевший в горах снег. Пространство начинало пугать ее.

Бушуев думал преодолеть расстояние быстро и легко. Встреченные трудности были неожиданностью для него. Он ожидал борьбы с препятствиями, борьбы решительной и, может быть, тяжелой, но не такой медленной, постепенной и изнурительной. И эта борьба с пространством начинала возмущать его и злить. В припадке гнева он напряг все силы и шел до полного изнеможения. А изнеможение не заставило себя долго ждать. Оно все время было с ними. С невероятной силой и быстротой начинало биться сердце. Легким не хватало воздуху.

Каменное плато, до которого они так легко добрались раньше, теперь как будто отодвинулось, ушло, и они достигли его только к середине дня.

Здесь на краю огромного каменного поля они скинули с плеч тяжелую поклажу и решили дать себе более продолжительный отдых.

Сальфо легла около вещей и не двигалась. Забыл о голоде и Бушуев. Надорванные напряжением мышцы как будто расправлялись и ширились, тело становилось невесомым и расплывчатым, приятно кружилась голова.

— Неужели в твоей стране всегда будет так тяжело? — словно в бреду спросила Сальфо.

Этот вопрос поднял Бушуева.

— В моей стране мы не будем знать таких тяжестей. Там мы забудем о них. Но здесь, вдали от тех людей, среди которых я вырос, нам будет тяжело.

— А где твоя страна и где твои люди? — задала вопрос Сальфо и тоже поднялась.

— Там! — указал Бушуев на снеговые горы. — Там, за этими вершинами.

Сальфо со страхом смотрела на впившиеся в небо снеговые вершины.

Бушуев заметил охватившее Сальфо чувство страха и неуверенности и стал говорить о чудесах своей страны: о городах, улицах, машинах.

Сальфо внимательно слушала и не понимала. Она не могла представить себе того мира, о котором говорил Бушуев. Мерещилось что-то страшное, запутанное, непостижимое. И эта загадка начинала манить ее.

— Почему только твоя страна так далеко от царства Мельк-Тауза? — со вздохом проговорила Сальфо. — И почему так тяжел к ней путь?

— Он тяжел сейчас, пока мы не перешли этих гор, а там дальше путь будет гораздо легче, — утешал Бушуев.

За разговором немного ослабело ощущение усталости. Путники вспомнили о еде и принялись за нее.

Бушуев смотрел на горные вершины и думал, что они вовсе не так близки, как казалось раньше. Их удаляет также и груз, который отнимает много сил и не позволяет передвигаться с необходимой быстротой.

Только к концу дня им удалось перейти мертвое каменное поле. Обессиленные и равнодушные ко всему, они устроились на ночлег среди огромных валунов, сползших с горных вершин. Ночью они жались друг к другу от холода и кутались в шкуры. Эта ночь прошла, как мгновение, и когда их разбудило солнце, то они поднялись слабые и не- выспавшиеся.

Бушуев хмуро всматривался в горные возвышенности и намечал путь.

После короткого завтрака оба путника снова взвалили на себя тяжелую ношу и медленно двинулись вперед. Подъем становился все труднее и требовал все большего напряжения сил. С молчаливой покорностью шла за Бушуевым Сальфо. Если для Бушуева лежащая за горами жизнь оправдывала все переносимые мучения, то для Сальфо не было такого оправдания, и тяжелые испытания теряли для нее смысл. Оставшаяся сзади дикая жизнь была прекраснее и легче этого бесцельного движения вперед, становившегося все тяжелее и мучительнее.

Но самое страшное для Бушуева и Сальфо началось на третий день, когда они достигли вечного снега.

Подъем кончился. Пред ними была белая почти ровная поверхность. Надо было только перевалить через небольшую плоскую возвышенность, и тогда начался бы легкий и быстрый спуск. Но не было возможности одолеть это небольшое препятствие. Ослепительно сияла снежная поверхность. Глаза закрывались от острой боли. Солнце обжигало кожу. Воздуха не хватало. Как выброшенная из воды рыба, Бушуев и Сальфо раскрытыми ртами вдыхали прозрачную пустоту и не могли дать уставшим от бесплодной работы легким того, в чем они нуждались. Беспокойно стучали сердца, шумела кровь.