А Чжимбэ - Сокровища Мельк-Тауза

Вот Бушуев в своей комнате. В руках у него пустые ножны. Он принес их с собой, а нож так и остался в груди Га-усо.

Бушуев в городе, в комнате, а пред глазами пустынная степь, пылающее солнце, серые молчаливые камни. Их сменяет стремительно мчащийся конь, изувеченное человеческое тело, побежденное страдание, озлобленные люди и смерть.

Бушуев стучит ножнами по столу и шепчет:

— Это было!!..

Это не бред, не сон, а действительность!..

Он изучал мертвую пустыню, мертвые камни, а когда пришла та жизнь, которую он хотел познать, — дикая и жестокая, — он бежал от нее и хотел забыть.

Прав ли он был? Не следовало ли отойти от камней и начать изыскания среди людей? Ведь древняя минувшая жизнь цела. Она не умерла. Умерли люди, жившие в древности, но их обычаи живы. Что будет, если он оставит в покое мертвые камни, и станет изучать живых людей, верных окаменелым законам?

Бушуев сложил свои вещи и книги, старательно запаковал их, отдал на хранение и исчез из города.

Так он ответил на возникшие вопросы.

— Слушай, факир! [8] Факиры — нищенствующее духовенство иезидов. Они носят грубую одежду, преимущественно черного цвета. Факир обязан вести строгую и воздержанную жизнь. (Прим. ред.). Путь твоей жизни кончится в этой яме… Ты упал в нее в вечерней темноте и не выйдешь из нее никогда…

Бушуев нагнулся над ямой и заглянул в ее темную глубину. На дне ямы сидел человек в черном платье, с черным тюрбаном на голове. На тюрбане смутно алела красная повязка, свидетельствовавшая о том, что носитель черного одеяния — факир.

На слова Бушуева факир ответил злобным взглядом.

— Слушай, факир — продолжал Бушуев: — я сейчас уйду. Сюда не заглянет ни один человек. Вместо людей прибегут горные волки. Они один за другим будут спрыгивать в яму. Тебе не осилить их. Они загрызут тебя. И завтрашний день найдут в яме только твои голые кости.

Снизу донесся стон и тоскливая мольба:

— Выручи меня!..

— Я вытащу тебя из ямы, — ответил Бушуев: — если ты согласишься ответить на все мои вопросы.

— Согласен!.. — последовал ответ из ямы.

Бушуев размотал веревку, заменявшую ему пояс, и опустил ее в яму.

— Обвяжись ею покрепче!.. — проговорил он.

Старик не был тяжелым, и Бушуев легко поднимал его вверх. Еще немного — и попавший в яму факир был бы на поверхности земли. Но Бушуев наступил на веревку ногой и перестал тащить его.

— Поклянись солнцем, землей, водой, воздухом и огнем, что ты скажешь правду, — произнес он, обращаясь к висящему на веревке человеку.

Факир цеплялся за скалы руками, но выбраться наверх не мог. Веревка резала тело и заставляла подчиниться требованию.

— Клянусь святым солнцем, матерью всего — землей, духом божьим — огнем, клянусь водой и ветром — я буду говорить все, что знаю… — произнес старик.

Бушуев ухватил его за руку и поднял над ямой. Он освободил факира от веревки и дал ему возможность отдохнуть и оправиться.

— Где находится шейх Юсуф?.. — задал вопрос Бушуев.

— Около Алагеза, — ответил факир.

— Где царство Мельк-Тауза?..

На лице старика появился испуг.

— Там же… — ответил он с некоторым колебанием.

— Как я могу проникнуть в это царство?..

— Через шейха Юсуфа.

— Нет ли туда другого пути?

— Нет!

— Что я должен сделать, чтобы шейх Юсуф пропустил меня?

— Все зависит от шейха Юсуфа… Он охраняет путь в царство Мельк-Тауза.

— А если он меня не пропустит?

— Тогда ты не увидишь царства Мельк-Тауза, — с некоторым злорадством ответил факир.

— Что нужно для того, чтобы шейх Юсуф пропустил меня?

— Согласие шейха Юсуфа.

— А еще?

Факир колебался.

— Ты дал клятву… — напомнил Бушуев.

— Брось меня обратно в яму!.. — вместо ответа попросил старик.

— Нет! Ты согласился отвечать и отвечай!.. — приказал Бушуев.

— Нужен знак Кака, — тихо ответил факир.

— А что такое Как?.. — продолжал выспрашивать Бушуев.

— Высший глава факиров… Он живет в святом месте в Алепинской области.

— Что это за знак? — спросил Бушуев.

Факир поднялся и обратился лицом к востоку.

— О, создатель!.. Через Шамсэдина, Фэкэдина, Насрэ- дина, Сиджадина, Шехисина, Шейх-Бакра и Кадира-Рахма- та к тебе взываю, — шептал факир слова молитвы. — Я ничтожество, я хил, я падший, но ты помнишь меня. Грехи и вину мою прости!

Торопливо закончив молитву, факир бросился в яму головой вниз. Испуганный Бушуев вскочил с места, но было уже поздно. На дне ямы лежало неподвижное человеческое тело с раздробленной головой.

Бушуев выругался и поспешил удалиться от печального места.

Неудача преследовала Бушуева. Она как будто шла вместе с ним и портила ему все замыслы. Вот встретился ему попавший в беду иезидский факир, и Бушуев думал получить от него необходимые сведения. Но благоприятный случай закончился самым неожиданным образом. Пред Бушуевым была тайна, и он не мог раскрыть ее. Пред ним был народ, которым управляли какие-то непонятные законы, и Бушуев не мог постичь их.

Совершенно неожиданно задумавшийся Бушуев увидел пред собой дымки. Они выходили как будто из-под земли, из закопченных, неправильной формы, дыр. По этим дымкам Бушуев определил, что пред ним человеческое жилье, и направился к ближайшему.

Человеческое жилье представляло собою темную, грязную, закопченную дыру. Так, должно быть, жил первобытный человек, когда он покинул природные пещеры и начал строить себе убежища.

Вместо окна — отверстие в стене. Вместо трубы — отверстие в потолке. На земляном полу — очаг. Едкий дым наполняет темное помещение и скрывает лоснящиеся от копоти стены и людей.

Бушуев подсел к огню. Он устал от неудачных скитаний по глухим и мертвым ущельям и не замечал едкого дыма. Давно изорвалось и истлело городское платье, и Бушуев заменил его плохо выделанными шкурами и связанной из шерсти одеждой.

Вместе с платьем как будто истлели и уничтожились все культурные привычки. Бушуев освоился с дикой жизнью и воспринял ее.

К грязной стене прижались две грязных и суровых женщины. Они не отрывались от веретен и в напряженном молчании сучили из шерсти нитки. Бушуев заметил, что младшая женщина уже стерла кожу на пальцах, но превозмогает боль и в каком-то исступлении продолжает работу.

В углу, на груде войлоков и грязных подушек, неподвижно лежал мужчина. Частое и тяжелое дыхание говорило, что лежащий на войлоках тяжело болен. Он разметался в бреду, и он моментами начинал таинственный разговор с мерещившимися ему видениями. Женщины в испуге жались к стене, но не прекращали своей работы.

Они дали Бушуеву сыра и хлеба, поставили кувшин с водой и сосредоточились в хмуром молчании над простой и напряженной работой.