Александр Морозов - Счастливого пути! (сборник)

— Приехали, — сказал Кутров, тяжело шагнув из кабины. Пальцы его, зачем-то торопливо расстегивавшие пуговицы пальто, дрожали… Через несколько минут у комбайна были Устименко и директор, бледный, сразу потерявший свою уверенность. Он бросился к Иванову, крича что-то неразборчивое. Кутров быстро открыл кожух, чтобы посмотреть, что случилось.

Пошел дождь, и на сверкавшие медью и сталью, самые сокровенные детали комбайна потоками полилась вода, Теперь это было не страшно.

— Неисправимо… — сказал Кутров, опуская руки, бессильно прислонившись к мокрой гусенице, облепленной глиной.

Смуров вытер платком запачканные тавотом пальцы и, сердито размахнувшись, бросил его в грязь.

Потом, стараясь казаться спокойным, сказал Кутрову и Иванову:

— Значит, опять за расчеты, друзья? — В тоне его слышались непривычные, заискивающие нотки.

— Нет, Семен Григорьевич, — ответил Иванов. — Я буду продолжать работу над комбайном, но в другом месте.

К бледному лицу Смурова прилила кровь. Растерянность директора сменилась гневом. «Крысы покидают мой тонущий корабль», — подумал он.

— Вас не отпустят! — гневно воскликнул Смуров. — Хотите сбежать в институт? Найти местечко поспокойнее?

— Нет. Я еду в МТС.

— В МТС? — сказал Смуров изумленно. — Что вы там будете делать? Вы, один из самых многообещающих конструкторов завода?!

— О, я найду, что делать в МТС! Я давно уже думал об этом. Но теперь я твердо знаю, что МТС должна быть обязательной ступенью для каждого инженера — механизатора сельского хозяйства. Николай Николаевич как-то рассказывал мне, что инженером его сделал не только институт, а и работа в поле, в МТС. Я же прямо со школьной скамьи попал на завод. К счастью, у меня оказался прекрасный учитель — Николай Николаевич. Но земли по-настоящему я все-таки не видел. А потом стало казаться мне, что я незаменим здесь, что сельскохозяйственные машины можно строить, как всякие другие, не считаясь со специфическими особенностями их работы в поле. Теперь же я вижу, что земля, так много дающая нам, многого и требует… Есть и еще одно важное обстоятельство, о котором последнее время я думал так часто. Я убежден, что теперь МТС сами станут теми лабораториями, теми научно-исследовательскими институтами, из которых будет выходить новое, двигающее вперед все наше сельское хозяйство.

— Так езжайте же к нам на Украину! — воскликнул директор МТС, обращаясь к Иванову. — Тащите туда и вашу машину. Разве ж она плоха? Да я ж и сам инженер-механик. Видел я, как она лезла по грязи, прямо по болоту. Починим ее. У нас и мастерские отличные и завод «Литейщик» под боком… По рукам, что ли?

— По рукам! — ответил Иванов.

— Счастливого пути! — сказал Кутров, прощаясь с друзьями, — Счастливого пути… — тихо повторил он, смотря, как две фигуры, удаляясь, медленно расплываются в сетке дождя, сливаются с темным полем машиноиспытательной станции. — А ведь мальчик прав, — сказал Кутров, обернувшись к Смурову, — мы делаем машины для обработки земли, а сами не всегда стоим на ней обеими ногами.

Смуров не ответил. Он глядел на гусеницы комбайна, ушедшие в топкую землю. Забрызганные водою фары машины казались директору бельмами слепого, устремленными на него с тяжким упреком.

Ослепительный свет далекой молнии на мгновение вырвал из тьмы длинную мраморную лестницу, большие вазы с гладиолусами, поднимавшимися вверх, словно факелы, с агавами, которые казались букетам из широких кинжалов, остриями обращенных к небу.

Высокий, стройный мужчина, появлялся на лестнице только в моменты вспышек молнии, как будто шагал сразу через десяток ступеней.

— Ну вот, — сказала Ольга матери, сидевшей у стола — Дождались вестника. Это конечно, от отца.

Первые капли дождя, крупные и тяжелые, ударили по окнам дома в ту минуту, когда незнакомец остановился у входа, видимо переводя дыхание. Ольга широко распахнула двери.

— Входите, вас прислал отец?

— Простите за такое позднее вторжение. Я сегодня же хотел увидеть профессора. Как жаль, что я напрасно побеспокоил вас!.. — вошедший смотрел на жену Никитина, Нину Георгиевну, вставшую с полуприкрытой книгой в руках. — Я на катере приехал из института. Но раз Игоря Николаевича нет дома, я отправлюсь в поселок и подожду его возвращения. Разрешите мне наведаться завтра?

— Нет, нет! — воскликнула Нина Георгиевна. — Оставайтесь у нас. Обязательно! Сейчас хлынет настоящий ливень. Извините, как вас зовут?

— Михаил Волков.

Ольга критически оглядела Волкова:

— Наверно, вы механик? Или, может быть, вычислитель? Я не припоминаю вас. А ведь я частенько бываю в институте и всех людей, непосредственно связанных с «Марсом-I», хороню знаю.

Волков несколько секунд молча смотрел на аквариум, в котором серебристые плоские рыбки держались на одном месте, как будто подвешенные на невидимых нитях елочные игрушки.

— Я… биолог, старый ученик Игоря Николаевича. Он преподавал у нас астробиологию. Но я в дальнейшем специализировался по нашей, земной биологии. Занимаюсь членистоногими.

— А!.. — разочарованно протянула Ольга. — Помню, однажды и отцу приехал его ученик-биолог. Прощаясь, он забыл про коробочку с живыми каракуртами. Ее кто-то раздавил, и потом всем, кроме мамы, пришлось долго вылавливать разбежавшихся пауков.

Волков тихо засмеялся.

— Не беспокойтесь, я не привез ничего… — он помедлил: — живого…

— Меня интересовала ваша специальность, — продолжала Ольга, — потому что я сотрудница института. В «Марсе-I» есть моя доля участия. К несчастью, я оступилась на трапе у монтажной площадки и немного вывихнула ногу. Так и не удалось посмотреть на испытание двигателя «Марс-I».

Вынужденное безделье раздражало девушку. С некоторой суровостью она думала о ночном госте: «Такой сильный, цветущий молодой человек, а занимается букашками…».

Волков, не подозревая, что думает о нем Ольга, с большой радостью принял предложение Нины Георгиевны. Перспектива хотя бы ненадолго вновь очутиться снаружи, где уже лил дождь, мало привлекала его.

Через несколько минут он оказался в просторной, уютной комнате, мягко освещенной скрытыми лампами, приятно согретой воздухом, прошедшим установку искусственного климата. Волков предвкушал, как растянется на удобной постели. Несмотря на широкие окна, выходившие на море, оглушительные раскаты грома не помешают заснуть. Михаил заметил установку, закрывавшую окна ловушками для звуков. Стоило только при помощи нескольких рукояток на эбонитовой панели управления произвести требуемую настройку, и любые звуки, даже грозы, прорывавшиеся в комнату, должны были «завязнуть» в акустических лабиринтах.