Джон Бойн - Бунт на «Баунти»

Ждать ему пришлось недолго. Вскоре от команды отделились и направились к баркасу еще несколько человек. Среди них оказался мистер Нельсон, ботаник, я, правда, заметил, что он при этом подрагивал. Судовой клерк мистер Сэмюэль. Помощник старшего матроса Джордж Симпсон. Мичман Джон Холлетт. Боцман мистер Коул. Пушкарь мистер Пекоувер. Плотник мистер Перселл. Один за другим они спускались в баркас, пока внизу не набралось шестнадцать человек, а наверху не осталось тридцать.

– Мистер Хейвуд, – произнес капитан голосом немного надломленным пониманием участи, которая его ожидает. – Полагаю, спрашивать вас нет нужды, и все же, что скажете вы? Офицер флота Его Величества?

– А пусть Его Величество свистульку мою сосет, не очень-то оно мне и нужно, – ответил мистер Хейвуд, и капитан лишь кивнул, не желая показывать, как он скандализирован этим безобразным ответом.

– Я с вами, капитан, – раздался голос слева от меня. – До самого конца.

К борту направлялся мистер Фрейер.

– Вы, сэр? – спросил капитан с прорезавшейся в голосе ноткой нежности.

– До конца, – повторил штурман и перелез через борт.

Капитан кивнул и печально потупился. Я подумал, что он, наверное, вспоминает, как обращался с этим достойным человеком во все проведенное ими вместе время, и сожалеет о своих поступках.

– Кто-нибудь еще? – крикнул мистер Кристиан, озираясь. Оставшиеся на палубе молчали. – В таком случае спускайтесь, мистер Блай.

Капитан без колебаний приблизился к борту и обернулся к команде, чтобы произнести прощальные слова.

– Вы еще увидите меня, – без какой-либо злобы сказал он. – Каждый из вас. Я буду стоять перед вами, когда на ваши головы станут натягивать мешки, а на шеи петли. Попомните эти слова, мое лицо станет последним, что вы увидите в жизни.

Команда заухала, загоготала, а капитан повернулся, чтобы спуститься в баркас, и тут на глаза ему попался я.

Признаюсь, и признаюсь со стыдом, что я очень старался никому глаза не мозолить, стоял понурившись, надеясь, что будет все-таки принято какое-то благое решение, что баркас не уйдет в открытое море. Ясно же было, что и людям, спустившимся в него, и самому капитану не уцелеть, ну никак. Одним в море – невозможно. Они не знали, где находятся, в какую сторону плыть, воды у них не было, еды тоже. Да и баркас был переполнен – имея двадцать три фута в длину, он вовсе не предназначался для набившихся в него семнадцати моряков и капитана вдобавок.

– Тернстайл, – произнес капитан. – Тебе придется принять решение.

Я посмотрел на него, на мистера Кристиана, которого презирал теперь от всего сердца. Но что же тут решать-то? – душа моя уже все решила. Я не хотел возвращаться в Англию, к моей судьбе, которая снова окажется в лапах мистера Льюиса. Не хотел погибнуть в баркасе, в море, где тело мое пойдет на корм рыбам, а кости рассеются по морскому дну. Оставшись на «Баунти», я смог бы вернуться на остров, в рай, помириться, быть может, с Кайкалой. Уж там-то мистер Льюис меня нипочем не найдет. И я заживу припеваючи. Выбор совсем не сложный.

Я подошел к мистеру Блаю, пожал ему руку, улыбнулся, сказал:

– Вы были очень добры ко мне, сэр. Я этого никогда не забуду.

Мне показалось, что все его тело печально обмякло, он покачал головой, однако руку у меня отнял не сразу. А отняв, похлопал меня по плечу и стал спускаться в баркас. Я проводил его взглядом и повернулся к мистеру Кристиану.

– Это было очень неожиданное переживание, – с улыбкой сказал я и шагнул, отводя назад сжатую в кулак правую руку, к мистеру Хейвуду, и двинул паскудника по челюсти, да так, что он полетел вверх тормашками на палубу и замер, оглушенный. Матросы и мистер Кристиан посмотрели на него, потом на меня.

– Я с капитаном, – твердо объявил я, и повернулся, и перелез через борт «Баунти», и спустился в баркас, чтобы отплыть на нем в неведомое мне будущее.

28 апреля – 14 июня 1789

Джон джейкоб тернстайл дурак, каких мало. Будь я проклят, если знаю, какая муха меня укусила. Конечно, времени на перебор вариантов у меня, почитай, не оставалось, но ведь во всю ту прискорбную кутерьму я намеревался остаться на борту «Баунти» и возвратиться с бунтовщиками на остров. Правда, я с трудом переносил каждого из них, считал, что вести себя подобным образом с таким достойным человеком, как капитан, может лишь шайка трусов и подлецов, но был при этом уверен, что не питаю – к какому угодно человеку или делу – преданности достаточной, чтобы хлопотать о благополучии кого-то, кроме самого Джона Джейкоба Тернстайла. И пока на борту впустую мололи языками, думал, что, вернувшись на Отэити, обзаведусь собственной посудиной и стану плавать от острова к острову в поисках лучшей жизни и более счастливого мира. А вместо этого надерзил мистеру Кристиану, дал в зубы мистеру Хейвуду и кончил тем, что стал холодной темной ночью пассажиром одного из баркасов «Баунти», если в чем и уверенным, то лишь в близости своей неминучей кончины.

Нас было девятнадцать. Из офицеров – только мистер Фрейер, мистер Эльфинстоун и сам капитан. Затем хирург Ледуорд и ботаник мистер Нельсон. Оба старших матроса, Джон Нортон и Питер Линклеттер, решили остаться верными мистеру Блаю, однако концов, чтобы их крепить, и канатов, чтобы укладывать в бухты, на баркасе не имелось, так что пользы от их навыков нам было мало. Наш кок мистер Холл сидел с написанной на физиономии паникой у борта и гадал, по-моему, кого из нас ему придется пустить на филе первым. Мясник, мистер Лэмб, великим навигатором отнюдь не был. Как и плотник, мистер Перселл. Как, уж коли на то пошло, и я. Ни одного палубного матроса в нашей несчастной компании не состояло, все эти крепкие ребята спешили к развеселым женщинам Отэити.

Обрезая концы, которыми наш баркас крепился к судну, матросы, совсем недавно боявшиеся капитана, освистывали его и обзывали подлыми словами, а меня мутило от гнева и отвращения к этим мерзавцам. Ведь низость же, самая настоящая низость – загнать среди ночи собратьев-христиан в баркас и отправить их на верную смерть, но еще бо́льшая – получить от этого удовольствие. Впрочем, капитан, человек достойный и гордый, сохранял невозмутимость и ничем на их издевки не отвечал. Мне показалось даже, что он не видит в предстоящем ничего необычного, что для него оно – просто часть пути к дому. Сузив глаза, он вглядывался во мрак ночи, словно рассчитывая узреть светлую линию, следуя которой мы беспрепятственно достигнем Англии, – капитан словно карту читал в темноте, клянусь.

Когда баркас отходил от «Баунти», я услышал громкий всплеск и, обернувшись, увидел в свете факелов, что пираты сбились в шумную толпу у кормы корабля и выбрасывают что-то через те самые иллюминаторы, мимо которых я тысячу раз проходил, направляясь к капитанской каюте. Груз, от которого они избавлялись, с шумом падал в воду под веселые крики тех, кто остался на палубе.