Марк Фурман - Прерванный полет

— Не довелось, хотя слышал.

— Могу дать почитать. Там как раз о взаимоотношениях врачей и людей, исследующих трупы… Правдиво написано!

— Что ж, занесите при случае в прокуратуру. Прочту с удовольствием. Так вот, мне удалось уговорить главного. Со скрипом, но удалось.

— Наверное, было нелегко?

— А у вас легкая работа, Екатерина Даниловна? Молчите? Вот и у нас бывают сложности. Слово-то «прокурор» как с латыни переводится? Правильно — заботливый, рачительный. Я просто напомнил вашему Рябчинскому, что заботы у нас должны быть общие.

Пока Белозеров ходил к главному, Лихачева прикидывала, кому из экспертов будет поручена эксгумация трупа. В других областях обычно наиболее сложные дела, тем более эксгумации, поручают начальникам бюро. Тут случай сложный, требующий специальных познаний не только в медицине, но и криминалистике. Будь она на месте областного прокурора, то доверила бы эксгумацию лишь заведующему физико-техническим отделением Шевченко. Не исключено, что придется определять возраст неизвестной, кости изымать…

Уже прощаясь, Белозеров спросил:

— А кого бы вы, Екатерина Даниловна, порекомендовали для перевскрытия из области?

Она помедлила с ответом: — Мне неудобно вам советовать, но думаю, что Игорь Александрович Шевченко подойдет.

Вот и мы так считаем, — бросил с порога Белозеров. — Будем просить прислать Шевченко. В ближайшие дни, как только уточним срок, я вам перезвоню. И учтите, Катя, все последующие дипломатические переговоры с рентгенологами и подготовка в морге ложатся на вас. Вскрывать-то будут у нас, в Белозерске.

По просьбе Тропникова Артур Христофорович отпросился с работы. Начальство с утра было на каком-то совещании, поэтому особых хлопот это не составило. Он просто сказал, что его опять вызывают в прокуратуру, собрал в стопку бумаги на столе и спустился в вестибюль.

В душе Казарян давно расстался с машиной. А тут еще вчерашнее нападение… Боль в висках и тяжесть в затылке он чувствовал и сейчас. Наверное, поэтому ощущения утраты перед предстоящей, по сути дела насильственной продажей «Жигулей» он не испытывал.

Иное дело — домашние. Утром они молчали, предоставив главе семейства самому решать вопрос о машине. Но Казарян знал, что ни Ашхен Борисовна, ни дочь не одобряют его действий, советуя обратиться в милицию. Однако в этом случае можно было ожидать чего угодно. Декабрьская история убитой женщины свидетельствовала о реальности угроз преступников.

По пути в Химки Корначев в разговор не вмешивался, предоставив инициативу Тропникову. Виктор все-таки знал Казаряна, встречался с ним. Похоже, между ними даже возникла взаимная симпатия.

Позади осталось Ленинградское шоссе, они свернули к показавшимся вдали белым кварталам Химок.

— Еще минут десять — и мы на месте, — произнес Казарян, сидевший рядом с водителем. — Ну и жара! Я родом с юга, но не припомню такого пекла.

— Эх, нам бы сейчас в теплые края, — размечтался Тропников. — Вчера передавали: в Ереване — 18–20 градусов, идут дожди.

— В самом деле, — Артур Христофорович отвлекся от невеселых дум. — Мы с женой планировали отпуск на июль, как-то не получилось.

— Что-то помешало?

— Так, разные пустяки. Да и в самом деле, трудно подгадать с погодой в нынешнее лето: уедешь — к родным в Евпаторию — попадешь из одного пекла в другое. Там в июле прохлада и дожди — явление редкое.

Он круто сменил тему разговора: — Кстати, а как ваши дела с той женщиной?

— Пока ничего нового, — с начала поездки Корначев произнес первую фразу. — Даже личность еще не установлена. Может быть, вы что-нибудь вспомнили, Артур Христофорович?

Казарян, не ответив, покачал головой. Сейчас он испытывал противоречивые чувства. С одной стороны он понимал, что должен, просто обязан рассказать этим людям о событиях последних дней, иначе навсегда потеряет к себе уважение, но с другой — чувство боязни за близких, удерживало его от решительного шага. Лишь когда машина свернула в знакомый двор, где жил родственник, у него появилась идея.

Ключи Артур Христофорович носил с собой. Он открыл гараж и вывел «Жигули» на раскаленный асфальт.

— Теперь этим делом занимается Юрий Владимирович, — пояснил Казаряну Тропников. — Чтобы полнее представить себе ход событий, мы решили еще раз взглянуть на вашу машину.

— Скажите, — Корначев достал из папки чистый лист бумаги, собираясь начать протокол осмотра, — с тех пор как вам весной вернули «Жигули», вы часто ими пользовались?

— Могу ответить точно. Всего три раза, — и Казарян пояснил, когда и как это происходило. — Буду откровенным: после событий, связанных с этой машиной, не лежит у меня душа к автомобилям вообще.

Совсем еще новые темно-синие «Жигули» поблескивали боками. Казарян отогнал машину в конец большого московского двора. Здесь даже чудилось подобие прохлады. Из-за жары двор словно вымер, лишь ребятишки неподалеку от гаража усердно поливали друг друга водой из черного шланга.

В течение часа Юрий, Тропников и помогавший им водитель, степенный и неторопливый Михаил Иванович, осматривали машину Казаряна. Начали они с салона. Вытащили коврики, подняли сиденья, тщательно осмотрели все внутри. Потом так же скрупулезно исследовали багажник. Там, кроме запасного колеса, кое-каких инструментов и ручного фонарика, тоже ничего не обнаружилось.

Казарян, не желая дотрагиваться до собственной машины, отрешенно сидел на скамейке в нескольких шагах. Когда Юрий, выбравшись из салона, разогнув спину и потянувшись, взглянул на него, он заметил какое-то безразличное, даже тоскливое выражение в глазах хозяина автомобиля. Эти глаза казалось просили о чем-то. Вытерев руки о тряпку на капоте, Юрий вновь посмотрел на Артура Христофоровича, но тот отвел взгляд в сторону.

Наконец осмотр был закончен. Сиденья поставлены на место, коврики постелены, чехлы одеты, багажник закрыт. Виктор выпросил у мальчишек шланг, и, подключив его к крану в гараже, все начали мыться. Требовалось ополоснуть только руки, но из-за жары все, включая и пожилого Михаила Ивановича, минут двадцать, как дети, резвились под тугой струей холодной воды.

— Присоединяйтесь к нам, Артур Христофорович — предложил Тропников Казаряну, сидевшему в тени.

Казарян внял совету. Он разделся до трусов и все увидели, что фигура у него по-юношееки стройная, ноги крепкие, мускулистые.

— Ого! Да вы, я вижу, спортсмен, Артур Христофорович! — воскликнул рыхловатый бледный Тропников, так и не успевший загореть в это жаркое лето.

— Когда-то занимался волейболом. И в институте играл, потом бросил. — Казарян взял шланг и начал поливать «Жигули». — Смою пыль, пусть покупателям чистенькой достанется.