Эрнест Марцелл - Октавиус

– Ребята, – по-простому обратился к ним Ситтон. – У нас почти не осталось продовольствия, и мы не сможем зазимовать здесь. Я пришел вам сказать, что мы вынуждены покинуть корабль.

Ситтон поставил на стол посреди кубрика последний масляный фонарь, зажигаемый уже только в самых крайних случаях, и расстелил карту. Мгновенно практически все вскочили из своих гамаков и сгрудились вокруг стола, уставившись на нас.

– Мы находимся здесь, – Ситтон показал пальцем на отмеченную точку. – Это 72 градуса северной широты и 146 градусов восточной долготы. По всей вероятности, льды продолжают дрейфовать и нас потихоньку сносит на запад. Мы находимся в двухстах пятидесяти милях от побережья Аляски, до которого я планирую добраться по льду, прежде чем суточная температура опустится здесь до минус пятидесяти. Мы возьмем с собой шлюпки на тот случай, если встретим открытую воду. В них разместятся все те, кто ослаб и не может идти…

Он замолчал, пристально вглядываясь в окружающие лица. На удивление, никакой реакции не последовало, только Обсон сказал:

– Это вполне хорошая идея. И я думаю, что она и в самом деле осуществима. Только, право, мертвецов нужно оставить здесь…

– Если в человеке пусть даже и еле теплится жизнь, то он не мертвец, – ответил Ситтон, и, к моему неимоверному удивлению, никаких возражений на эти слова не последовало.

– Гоббс, – сказал Ситтон. – Приступайте к изготовлению двух волокуш и поставьте на них шлюпки. Возьмите себе в помощники всех, кого посчитаете нужным, и можете расходовать любой материал. Корабль все равно обречен. Сколько времени вам на это понадобится?

– Если учесть, что придется ломать часть рангоута, то к завтрашнему полудню шлюпки уже должны стоять на полозьях, – ответил Гоббс. – Да, сэр. Где-то так, если не возникнет никаких осложнений. Хотя вряд ли, сэр, они смогут у нас возникнуть.

– В таком случае приступайте немедленно, – сказал Ситтон.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Гоббс и, козырнув и повернувшись к команде, произнес: – Баллори, Поттс, Стьюдент и Робинсон, пойдете со мной. Возьмите топоры, ломы и крючья.

– Отлично, – сказал Ситтон. – Гоббс, вы остаетесь за старшего. Доложите лично мне, как только закончите работу…

– Слушаюсь, сэр, ответил Обсон. – Все мы были неимоверно удивлены такой совершенно лишенной эмоций краткостью.

В полном молчании мы поднялись в мою каюту.

– Не нравится мне это спокойствие, – сказал Метью. – Чересчур покорны все стали, не находите?

Сверху раздался грохот ударов и треск отдираемых досок, сопровождаемый глухой руганью и криками Обсона. Доски и бревна падали вниз на ослепительно сверкавший под солнцем снег, где Гоббс с двумя помощниками стучал топорами, подгоняя их одна к другой.

Мы все втроем присоединились к работе. Я помогал ломом выворачивать из палубы доски, указанные Гоббсом, и не испытывал при этом никаких эмоций по отношению к своему кораблю, который и вправду уже стал частью меня самого. Дело было даже не в страховке – мне просто хотелось жить и спасти жену и брата от лютого холода, который вскоре воцарится тут.

К концу дня обе шлюпки уже стояли на волокушах и в них были сложены необходимые вещи. Команда работала с неимоверным рвением, и нигде не проскользнуло даже нотки недовольства. Всем хотелось поскорее выбраться из этого ледяного плена, и все понимали, что только сообща можно будет сделать это. Как только на последней шлюпке сверху был натянут брезент, чтобы ее не занесло снегом, к нам подошел Гоббс.

– Все готово, сэр, – сказал он, утирая лицо своей зюйдвесткой. – Однако ночью будет буря, так что команда хочет переночевать на «Октавиусе», чтобы рано утром идти в путь.

– Это вполне грамотное решение, – сказал Ситтон.

– Саймон, Логинс и Менсон – на вахту до утра.

– Ночью будет сильная буря, – сказал Берроу (обе ноги его распухли так, что он с трудом передвигал ими).

– Барометр упал, так что я вполне согласен с ними. Остаемся тут до утра…

– Сюрприза стоит ожидать утром, – сказал Метью, – когда будем грузить ослабевших. Хотя, сэр, сдается мне, что никто из них не доживет до утра…

С этими словами он задвинул за пояс свой пистолет, заряженный последним оставшимся зарядом. Такой пистолет был у каждого из нас троих. И ночевали мы, всегда держа их наготове.

Я подошел к койке Элизабет и ласково прикоснулся к ее впалой щеке. Она едва вздрогнула, открыла помутившиеся глаза и, увидев меня, с усилием улыбнулась.

– Девочка моя, – сказал я, с горячностью упав перед ней на колени и обхватив ее ставшее почти невесомым тело. – Завтра мы покидаем корабль. Скоро мы вернемся в Англию к нашим родителям. Твой пони Луарвик совсем заскучал без тебя и ждет тебя с нетерпением. А это все мы будем вспоминать как кошмарный сон…

Она слабо погладила меня по руке, и я увидел, как на глазах ее показались медленные слезы…

Всю ночь буря завывала снаружи с одушевленной яростью. Миллиарды колючих вихрей стучали в окна и стены нашего корабля, змеями завивались вокруг мачт, неслись потоками по палубе и надстройкам. Почти всю ночь провел я без сна, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам, и только под самое утро забылся тревожным сном…

«27 сентября. Капитан Ситтон отдал приказ покинуть корабль. Наши координаты 72 с. ш. и 146 в. д. Корабельным плотником Гоббсом сделаны волокуши, на которые поставлены шлюпки…»

«28 сентября 1762 года. Второй день, как мы зажаты во льдах. Ночью с судна дезертировали восемь человек, захватив с собой все продовольствие и запасы топлива. Стоявшие на вахте матросы Герберт Саймон, Адам Логинс и Стен Менсон присоединились к дезертирам. Судно также покинули плотник Алан Гоббс, кок Эрни Литтл, Абрахам Стьюдент, Вильям Поттс, Уитни Баллори, Томми Фиккерс…»

Проснулся я, оттого что кто-то яростно тряс меня за плечо. Я замотал головой, высвобождая лицо из меховых глубин капюшона, и увидел перед собой искаженное лицо Ситтона.

– Вставайте, сэр! – крикнул он. – Ночью случилась беда! Эти проклятые изменники удрали!

Опрометью вскочив, кинулся я наверх. Снаружи был необычайный мороз, яркое солнце нестерпимо резало глаза, отражаясь от снежных полей вокруг, в бездонном небе не было ни одного облака. Внизу на снегу, усеянном щепками и стружкой, стояла на волокушах одна из шлюпок, но даже отсюда было видно, что борт ее был сплошь разбит киркой…

– Они сбежали ночью, когда была буря, чтобы мы не услышали их! – кричал Ситтон. – Они до крошки выгребли все из кладовых! Они убили Ингера, они бросили здесь нас и всех, кто не мог идти самостоятельно! Вот почему они вели себя так тихо, дабы не вызывать подозрений. А я сам им показал, куда надо идти, и теперь они даже разбили вторую шлюпку, чтобы лишить нас последней надежды!