Давид Павельев - Степ

Дедал Райз – а именно так звали Шефа – оторвал от пола одну ногу, резко выбросил её из лифта, и вслед за ней из лифта выбросились все остальные части его тела, кроме другой ноги. Она догнала Шефа чуть позже. Затем Шеф снова выбросил ногу вперёд, и так заковылял в нашу сторону. Движения Шефа, как вы уже поняли, стоит описывать отдельно и подробно. Ходил он медленно, ноги у него, казалось, не гнулись. Он помогал себе руками, но тоже весьма необычно: сначала он взмахивал своими руками-ветками, где-то на полдороги они резко останавливались, а затем снова падали в исходное положение, в котором повисали, как плети, пока он снова не заставит взметнуться. Все его движения носили судорожный характер. И лишь голова всегда была неподвижна, и мимика была застывшая, нахмуренная, с наморщенным лбом.

Потом я узнал, в чём была причина. Оказалось, что однажды, когда Райз только начинал свою неведомую, но великую работу, и жил в этой лаборатории в полном одиночестве, он гулял по горам и случайно свалился в ущелье. Выжил он каким-то чудом, но всё-таки нижняя часть его тела оказалась парализованной. Шеф вернул себе движение, каким-то образом вживив в своё тело провода, которые заменили повреждённую часть его нервной системы. Теперь он был наполовину робот. И порой мне казалось, что он был робот больше, чем наполовину.

Добравшись до середины столовой, он остановился.

– Доброе утро, коллеги, – произнёс он, чётко артикулируя, проговаривая каждую букву и делая акцент на каждом слоге. Такая у него была манера говорить. При этом голова его немного тряслась.

– Доброе утро, – ответил я.

– Доброе утро, доктор! – ответила Клементина. Теперь я знал, что она не испытывает никаких эмоций. Но судя по тому, что её холодные глаза чуточку заблестели при появлении Райза, это было что-то вроде восхищения.

Но ему было безразлично, как вы к нему относитесь. Он сцепил свои руки за спиной и широко расставил ноги, будет, значит, говорить речь. Всё время он немного дёргался и заваливался назад, будто бы голова была тяжелее всего остального тела, но одно судорожное движение плечами возвращало его обратно.

– Уважаемые коллеги, сегодня не совсем обычный день. Сегодня я могу с уверенностью утверждать, что наша миссия – наша великая Миссия! – как никогда близка к завершению. Последние эксперименты показали устойчивость результата, а это значит, что мы достигли успеха. Теперь мы можем обнародовать его. Теперь вся планета узнает, что я сделал это! После двадцати пяти лет затворничества, двадцати пяти лет ежедневных трудов, напряжённых поисков, удачных и неудачных попыток. Да, я сделал это! Сделал!

Он едва не опрокинулся на спину, так что ему потребовалось взмахнуть рукой, чтобы вернуть себе вертикальное положение. Я подумал, может ему помочь? Но я никогда не пытался этого сделать. И я решил не мешать Шефу наслаждаться этим долгожданным моментом.

Райз опустился на скамью во главе стола и подпёр свою голову кулаками. Сейчас в нём как-будто бы даже проснулось что-то мальчишеское, давно похороненное в глубине проводов и микросхем, с которыми он каждодневно работал и которые были частью его собственной сущности. Точно – юный именинник, которому вот-вот принесут праздничный торт – вот на кого он был похож. Сверкнув глазами и подкатив их, он сказал:

– В такие моменты начинаешь по новому ощущать сам себя. Зная, что твоя работа так важна для людей. Зная, что ты меняешь их жизнь к лучшему, и от твоего вдохновения, твоего усердия, от твоих прозрений зависит, какой будет их реальность, их эмоции, мысли, желания…

Вообще-то шеф был немногословен. Обычно он выражался языком приказаний и распоряжений, сухим и ясным. И уж тем более он никогда не пускался в подобную лирику. Но сегодня ведь особенный день, верно?

– Наша профессия чрезвычайно востребованная, а значит, и прибыльная. Не так ли?

В его тоне звучали какие-то доверительные и даже как-будто игривые нотки.

– Я об этом как-то не думал, – ответил я.

– Я тоже, – подала голос Клементина, стараясь не отставать от меня.

– Это правильно. А всё-таки, вы знаете, почему люди так любят технику, наверно, даже больше, чем друг друга?

– Нет, – поспешила опередить меня Клементина.

– В общих чертах. Расскажите.

– В этом нет ничего удивительного, ведь компьютеры или мобильные гаджеты делают для тебя столько, сколько родная мать не делает. Мало того, что они нас развлекают, как никто другой, так ещё и с полезным гаджетом ты никогда не пропадёшь. Он спасёт тебя в критической ситуации, подскажет тебе ответ в трудном положении. Он всегда рядом, всегда под рукой, готовый верно служить. Кто заботится о тебе? Кто в любой ситуации всегда с тобой и всегда на твоей стороне? С кем никогда не бывает скучно? С кем не возникнет никаких проблем? Кто идеал? Кто твоя последняя опора в этом отнюдь не идеальном мире? Конечно же, полезный гаджет! Не друг, не родственник, а оно – техническое устройство. Оно всегда тебя поймёт, в отличие от живых людей. Ему совершенно без разницы прав ты или нет, в отличие от живых людей. Так кого же ты будешь любить: сложных и противоречивых людей, которые постоянно от тебя что-то требуют и которые постоянно делают что-то не так, или же маленькое техническое устройство, которое ничего от тебя не требует и которое всё делает так, как надо тебе? Ответ очевиден… Ну, ладно.

От его благодушного настроя не осталось и следа, и он опять превратился в строгого, педантичного и требовательного шефа.

– Так вот, коллеги. Несмотря на торжественность этого момента, мы не имеем никакого права радоваться, потому что это непозволительная чувствительность. Моя Цель всё ещё не достигнута окончательно. Норт, продолжайте эксперимент в штатном режиме, будто бы ничего не случилось. Вы хорошо знаете, чем опасны в нашем деле эмоции. Впрочем, я знаю, что вам это не грозит. Я взял вас как самого бесчувственного на планете человека. А я никогда не ошибаюсь. А вы, Кей, зайдите ко мне в кабинет. Я дам вам подробную инструкцию.

Клементина поднялась, не говоря ни слова, развернулась и направилась к выходу, ведущего в лабораторию. Мы же с Райзом направились к лифту.

Через какое-то время я стоял перед ним в его кабинете. Собственно, это было лишь преддверие кабинета, в сам кабинет он вообще никого не пускал. Это была комната, напоминающая кают-компанию космического корабля. Круглые окна напоминали иллюминаторы. На потолке висели большие плоские лампы, распространяющие белый матовый свет. Здесь стояли несколько очень жёстких кресел, журнальный столик, на котором в беспорядке валялись устройства, заменяющие книги, и даже сами книги, которым было уже лет сто пятьдесят.

Райз уселся в одно из кресел. Сидел он прямо, не облокачиваясь на спинку, положив ладони на колени.