Виктор Бондарчук - Афган, любовь и все остальное

Я, как старший караула, должен как то среагировать на эту ориентировку. Принять меры. И я среагировал. После двух ночи, а раньше думаю никто нападать на нас не будет, уединялся в этой самой оружейке. Часовой у главного входа меня закрывал, а другой уже в шесть утра открывал. Все в общем то придумал правильно. Что и самой жизнью подтвердилось. Вот только один момент не учел. Ведь без старшего наряда служба будет нестись ни шатко – ни валко. Щелкал замок и на всех постах мгновенно прекращалась служба. Все в основном падали сразу же спать. Охрана на периметре госпиталя над нами посмеивается, мол молодые еще. Вот скоро привыкнете и к войне, и вот к таким ориентировкам, и будете спокойно спать по ночам. А меня всю неделю не оставляло чувство тревоги, если не сказать страха. Особенно когда оставался один в маленькой комнатке. По крайней мере мне не спалось. И чтобы избавиться от него, стелил на пол солдатский бушлат, ложился, и, прикрывшись госпитальным покрывалом, предавался мечтам о доме, о невероятно далеком дембеле. Не забывая вставить в замок свернутую пружинкой тонкую проволочку. Если будут открывать, то какое-то время провозятся, пока ее сомнут – сломают. Не думаю что дверь будут взрывать или замки отстреливать. Зачем противнику лишний шум. Своим приказал глаз не смыкать, оружие держать по-боевому. А вот как они этот приказ выполнят, не знаю. Ведь старший, то есть я, сидит под замком.

Четыре ночи прошли спокойно. Я за это время уже и спать приловчился вполглаза, и выспался конкретно. И уже мог до утра совсем глаз не смыкать. Но ночная тишина расслабляет. Госпиталь в это время вообще не функционирует. На дежурстве один врач и две медсестры. И нас девять гавриков охраны. А вот на пятую ночь ориентировка сработала. Я еще толком не успел задремать в приятных мечтаниях, когда услышал явный скрежет металла о металл. А когда звякнул наружный засов, на котором был навесной замок, я понял, ко мне гости. И между нами только внутренний замок. И у меня на все про все только пара минут, а то и еще меньше. Осторожно взвел курок пистолета. С автоматом в тесной комнатке нет маневра. Лег на правый бок, накрывшись полностью одеялом. Нападавшие сразу не поймут что это за бесформенное лежит на полу, а это секунда выигрыша. Да и я соображу кто передо мной, и что мне делать. Как бы своих не перестрелять. Хотя чушь какая. Мои-то, прежде чем сунуться, прикладом три раза в дверь стучат. И голосом определяются. Нет, это чужие. Через дверь слышу не наш говор. А почему это они так громко переговариваются? Может вся моя охрана нейтрализована? Замок хрустнул. Его внутренности просто провернули какой-то специальной приспособой. Я не дышу, палец на курке. Лежать не могу. Осторожно встал, одеяло и ватник в сторону. Теперь перед дверью чисто. А где охрана? Не хочется об этом думать. Да и не до этого. Сейчас все начнется. Чуть придерживаю дверь за ручку, пистолет в правой. Как только потянут ее, сразу же бросаюсь вперед. Жду это мгновение, и вдруг где то на втором этаже ударила длинная автоматная очередь, наверное на пол – рожка. И сразу же короткая в ответ. Резко толкаю дверь, передо мной афганец в своей бесформенной одежде. Он испугаться не успел, как получил пулю в живот. Стоявший за ним и чуть в стороне, дико взвизгнул, рванул автомат в мою сторону, но две пули почти в упор переломили и отбросили его назад. Был еще и третий, который побежал к лестнице второго этажа. И нет у него возможности вырваться из этого коридора. Он понял это, тормознулся на мгновение, и полоснул очередь в мою сторону. Стрелял навскидку, пули прошли высоко над головой. Я уже лежал за убитыми и выпустил прицельно оставшиеся пули в автоматчика. С двенадцати метров я не мог промахнуться. Мгновенно перекатился назад в оружейку, прихватив трофейный автомат. Теперь посмотрим ребята кто кого. Еще одна короткая очередь из глубины коридора. Пули звонко ударили по открытой двери. Высунул ствол и стрельнул в ту сторону. Стрелял для острастки, чтобы и не думали соваться ко мне. А еще через минуту все стихло. Тишина прямо пугающая. Неужели наверху и на улице никого нет в живых? Перезарядил ПМ. Зашевелился и застонал афганец, получивший первым пулю в живот. Ему уже ничего не поможет. Мне его совсем не жалко, я еще в горячке боя. И не осознаю, что это я убил его. В этой непрекращающейся тишине мне становится так жутко, что я готов расплакаться. Но не успел, афганец приподнялся. Я в ужасе наставил на него автомат. И уже готов выстрелить. И выстрелил бы, не подними он руки. Он не поднял, он просто протянул их в мою сторону. Мол смотри, у меня ничего нет. Не выпуская из виду коридор, обыскиваю поднявшегося на ноги противника. Мой взгляд наверное ему сказал, что стрелять буду не задумываясь. Так что мужичок совсем не дергался. Под складками одежды у него оказывается легкий бронежилет. Показываю руками, мол снимай все. В этой куче тряпья можно спрятать что угодно. Совсем не зря я это сделал. На свет появляются два запасных магазина к АК и маленький никелированный пистолетик, с красивыми темно – вишневыми накладками на ручке. Он чуть меньше моего Макарова. Сунул его за голенище сапога. Немного выдвинулся из комнаты, чтобы лучше просматривать коридор. Кажется стрельбы больше не будет, в коридоре пусто. Слышу на улице рев БТРа, это уже наши. Кричу изо всех сил:

– Не стреляйте, в коридоре никого нет. – услышали, но заходить опасаются. Снова кричу:

– Не стреляйте, выхожу. Со мной пленный. – БТР навел на дверь фары. Осветил весь коридор. Толкая перед собой афганца, медленно выхожу на улицу. Через мгновение я среди своих. Солдаты осматривают госпиталь. Сашка Белобородов погиб от удара ножом. Славик Забелин получил пулю в грудь, но и от его очереди кто-то пострадал. Кровавый след ведет в палату. В ней выломана решетка с окна. И никого нет. Мой третий боец, Костя Башлыков, дежурный врач и две медсестры, целы и невредимы. Они закрылись в ординаторской и не высовывались. Они же и вызвали подкрепление. С врачами понятно, а вот какого хрена Башлык в ординаторской делал имея оружия. Вот сука, слышал же что идет бой, и предпочел тихо отсидеться. Даже не подумал прийти на помощь. Он постоянно шестерит возле медперсонала, вот потому то и оказался среди них. Отдыхавшие во флигеле оборону заняли, но на улицу никто не вышел. Видно побоялись. Для наших двоих служба и война закончились досрочно. Чувствую себя виноватым, ведь я был у них командиром. Солдаты комендантской роты продолжают осматривать госпиталь. Я охраняю своего пленного. Его заберут после зачистки. И когда рядом никого не оказалось, он сказал мне по-русски. Со страшным акцентом, но вполне понятно.

– Сходи в кофейню к Али, у главной мечети. Она там одна. Отдай хозяину мой пистолет, деньги хорошие получишь. – и отвернулся. Больше ничего не пытался говорить. Смотрел в землю безучастно, готовый видно к любому раскладу. Наконец ушли комендатские, увели с собой пленного. В госпитале начали наводить порядок, а я с Башлыком пошел на допрос к особисту. И только после обеда он нам разрешил отдыхать. Разбора большого не было, хоть и потери приличные. Ведь еще трое бойцов с периметра погибли. Но как говорят наши отцы – командиры, война есть война, на которой без потерь ну ни как. Да и какие там потери, всего пять бойцов. Новых пришлют, с этим в России не проблема. Русские бабы еще нарожают. А эти солдатики сами виноваты, ведь службу то несли плохо. Такое резюме начальства. И я с этим согласен. Ведь говорил погибшим, держитесь вместе, не расслабляйтесь, оружие в постоянной готовности. А они все сделали наоборот. Вот и результат. Меня конечно раздолбали. Не должен командир оставлять своих солдат, какие бы благие намерения не были. Ты в засаду, а они спать. Сняли бы с меня сержантские погоны, если бы не взятый в плен афганец. В общем для кого бой, смерть, страх, а для кого обыденность и простые плановые потери. Первое мое боевое крещение, которое показало, надо думать головой. И думать по десять раз на дню.