Владимир Положенцев - Спасти Рюрика

Барон обошел быстрой походкой приглашенных офицеров, тоже склонился над картой.

– Вот какое дело, господа, – сказал он после некоторой паузы. – По последним данным, некоторые наши части еще держат Турецкий вал. Видимо, Кутепов не до конца владеет ситуацией. Но сейчас не об этом. Под Радывановкой, южнее Мелитополя в окружении 8 бригады 13 конной армии, где вы Щетинин были комиссаром, находится в окружении корпус полковника Свиридова. Около 500 штыков и сабель.

Полковник Щетинин зарделся, вытер платком лысину:

– Кто старое помянет…

– Я не ворон и глаз вам выклевывать не собираюсь. Сейчас не время сводить счеты. Так вот, свиридовцы самостоятельно пробиться в Крым через перешеек не смогут, с юга их подпирает бригада Засулевича, а левее стоит Буденный. Но мы не имеем права оставить своих товарищей в беде. Господин Климович предлагает с сотней донцов пройти по Арабатской стрелке и прийти на помощь полковнику Свиридову. Что скажете?

– Вы знаете, я не трус, – подошел без приглашения к карте Щетинин, – но это явная авантюра. Эх, было бы у нас побольше шашек, да из дамасской стали! Красные большими силами блокируют и Чингар и Арабатскую стрелку. Мы не сможем дойти даже до Нового Азова, нас накроют из орудий.

– Верно, – подал голос начальник разведки. – Если не станете красноармейцами. Временно. Большевистского обмундирования у нас от пленных в достатке. Наденете эти дьявольские буденовки, нацепите красные банты и вперед. Вас ведь, Щетинин, в 13 армии хорошо знают.

– Ну… да.

– У красных такой же бардак, как и у нас. Скажите, что попали в окружение и теперь пробираетесь в расположение 8 бригады 13 армии. Когда окажетесь у большевиков, ночью нанесете им неожиданный удар. Рассев противника, не дожидаясь пока придет в себя остальная армия, воссоединитесь с полковником Свиридовым. Будете уходить не по Арабатской стрелке, а по Сивашу на Тион Джанкой. Сиваш там совсем мелкий, к тому же во многих местах замерз. А далее на Феодосию, барон распорядится, чтобы для вас оставили транспорт. Азовская флотилия у Арабатской стрелки вам помочь не сможет, снарядов нет. Корабли под загрузку в Керчи стоят. Что скажете? Вас никто не неволит, господа.

– Как офицер и человек чести, я не могу и не имею права отказаться, – гордо вскинул голову Щетинин.

– Ну, вот и славно, Нестор Самуилович, – глубоко затянулся папиросой барон Врангель. – Но это еще не все. Дело в том, что в отряде полковника Свиридова находится некая Варвара Ильинична Крутицкая, дочь львовского мирового судьи Крутицкого и моя троюродная племянница. Когда ее фамилия уезжала во Францию, она была больна испанкой, а когда выздоровела, поляки и украинцы подписали мирный договор с большевиками. Bon sang. Граница оказалась фактически закрытой. Ее взял в Крым подполковник Глазовский, который пополнял в городе продовольствие для нашей армии. Но корпус наскочил на красных, в результате был разбит, а Варваре Ильиничне каким-то чудом удалось выйти в расположение полковника Свиридова. Вы ведь знакомы с госпожой Крутицкой? – вдруг обратился Врангель к Грановскому и протянул ему акварельную миниатюру.

На карточке была изображена юная дама в красном платье с букетом васильков на груди. Тонкую талию обрамлял пластинчатый серебряный поясок с малахитовой ящеркой, явно старинной работы. Большие ироничные, кофейного цвета глаза и расчесанные на пробор золотые волосы. Прямой нос и крепкий двойной подбородок, говорили о силе характера и даже некотором упрямстве, но не делали лицо черствым. Напротив, весь образ девушки излучал добродушие и отзывчивость. С ней не страшно было заговорить, даже не будучи представленным, но соблюдая при этом дистанцию. Простого обхождения Варвара Ильинична, явно бы не потерпела. Об этом говорили черные широкие брови, готовые в любую секунду изменить отношение к окружающему.

– Златовласка, вырвалось у Грановского. – С серебряным поясом.

– Семейная реликвия, – пояснил барон. – Кажется еще от княгини Ольги. Сам удивляюсь, что сохранилась.

– Вот как? – изумился штабс-ротмистр. – От такой яркой звезды можно сгореть без остатка. Но нет, господин барон, я с ней никогда не встречался.

– Значит, у меня неверная информация, – разочарованно положил на стол акварель генерал. – Но все равно, я знаю вас как мужественного офицера и порядочного человека и предлагаю вам озаботиться судьбой дамы, пойти с отрядом полковника Щетинина. Впрочем, выбор за вами. Прямо сейчас можете погрузиться на французский транспорт.

Нельзя сказать, что Грановский моментально влюбился в девушку на миниатюре, но ее судьба однозначно стала ему небезразличной. И он уже не представлял, как сможет спокойно уплыть без нее в Константинополь.

– Я сделаю все возможное, господин Главнокомандующий. Если понадобится, отдам свою жизнь.

– Вот этого не надо, молодой человек, – оборвал Грановского начальник контрразведки. – Красная идеология проникла даже сюда. Нет, уж извольте, штабс-ротмистр, оставаться живым и здоровым для выполнения своего долга. А умрете, когда вам прикажут.

Барон Врангель развел руками, несколько укоризненно покачал головой:

– Вы несправедливы, Евгений Константинович. Штабс-ротмистр изволил лишь выказать свое искреннее стремление помочь несчастной баронессе. И я заранее вас благодарю, господа, не зная исхода операции. Итак, пробивайтесь обратно через степи к Феодосии. Транспорт «Глория» будет находиться на рейде до тех пор, пока берег не оккупируют орды большевиков.

Из Севастополя выдвинулись рано утром. Воздух заметно потеплел, насытился, как всегда в эту пору, запахом моря. К сотне донцов добровольно присоединилась еще полусотня казаков из 2-го корпуса полковника Дубовала. Был он крупный и нескладный как великан, с резкими движениями и выражениями. Грановский постоянно удивлялся – насколько подходит фамилия этому человеку. Полковник не боялся ничего, даже вести пораженческие разговоры. Например, нередко повторял: «Убежать бы куда-нибудь прямо сейчас в Австралию, к пигмеям, да бумеранги запускать».

Полковник Дубовал своих казаков, разумеется, не бросил. Словесно выражая неудовольствие по поводу похода по тылам красным, сам лично подбирал для отряда большевистскую амуницию, выправлял в штабе фальшивые документы для Щетинина и Грановского. Штабные умельцы быстро изобразили красноармейские книжки с печатями и с подписью самого Фрунзе. Щетинин так и остался Щетининым, а Грановский превратился в ординарца комиссара 8 бригады 13 конной армии Александра Гринвича. Какие документы выправил для себя Дубовал, он не говорил.

Редкие прохожие, кадеты, юнкера, солдаты и офицеры с недоумением глядели на двигавшуюся по городу красную кавалерию, впереди которой на крепких конях восседали в потертых кожанках, с красными звездами на картузах полковник Щетинин и штабс-ротмистр Грановский. Глядели с удивлением, но не проявляли озабоченности. Финал драмы для всех был очевиден, и реальность воспринималась многими отстранено. Белые, красные, какая разница, лишь бы не трогали и не мешали грузиться на суда в порту.