Руслан Бедов - Русский богатырь и лесное воинство

– Ага, очень ласково, – передразнил Ковальчук Вову, – ты слышал: «Будешь ты у меня по кафедре ползать, полы языком вылизывать, а не рефераты писать!»

– А, ты о Валентине Матвеевне, – разочарованно протянул Вова, – да, твоя коронная отмазка с рефератами на этот раз не прошла…

– «Тупые писюльки из интернета» ее, видите ли, не устраивают, – продолжал возмущаться Саша, – нет, вот ты мне скажи, каким образом я напишу четыре лабораторки, которые я пропустил, за одну пару?! За кого она меня принимает?!

– Наверное, за того, кто «полы на кафедре языком вылизывать будет», – со смехом ответил Вова.

Ковальчук презрительно фыркнул и, засунув руки в карманы, зашагал в аудиторию, потому что над головой разрывался звонок.

К концу пары толстая тетрадь для лабораторных работ по-прежнему оставалась пуста, – Саша и не собирался ничего делать.

– Не привык я целые тома писать, – шептал он Вове, – я же не Лев Толстой, в конце концов!

– Тогда тебе придется привыкать к мысли о том, что вышку ты не получишь, – рассеяно ответил Вова, поскольку в этот самый момент, как и всю пару, пялился на сидящую рядом с Ковальчуком девушку.

– Фрося, меня зовут, – равнодушно ответила она Вове, когда тот по простоте душевной попытался с ней познакомиться. Однако гот совсем не обиделся.

– Ну, тогда меня Гоша, – засмеявшись, ответил он, но «Фрося» уже забыла о его существовании и думала о чем-то своем.

Впрочем, Вову радовал тот факт, что неприступная красавица отшила не только его.

– Ковальчук, я жду ваши лабораторные работы, – раздался голос Валентины Матвеевны со стороны высокой кафедры.

Саша заерзал, но ничего не ответил, притворившись, что его нет.

– Ковальчук, если я сейчас же не увижу выполненные задания, у вас начнутся проблемы, – настаивала преподавательница.

Саша закряхтел, нехотя засунул телефон в карман и обратился к сидящей рядом «Фросе»:

– Пусти, пойду на эшафот…

– Сиди, – шепнула та, – сама отнесу.

Девушка вырвала из рук удивленного Ковальчука тетрадку и встала из-за парты.

– Там ничего нет, – процедил сквозь зубы Саша, но «Фрося» уже была возле кафедры и передавала тетрадь Валентине Матвеевне.

Ковальчук только пожал плечами.

– Чего она лезет?! – едва слышно произнес он, однако Вова услышал.

– А ты еще говорил, что вы незнакомы, – зло шептал он, – за дурака меня держишь?

– Да не знаю я ее! – взорвался Саша.

– У вас что, Ковальчук, ноги отсохли? – неожиданно доброжелательным тоном обратилась Валентина Матвеевна к Саше, – заставляете девушку носить свои тетради.

– А я ее и не просил, – буркнул Ковальчук.

– Ладно, ведь можете, когда хотите, – преподавательница победоносно помахала конспектом над головой, – хотя четыре лабораторные за одну пару у меня еще никто не писал. Это вы ему помогали?

Валентина Матвеевна подозрительно посмотрела на «Фросю».

Та отрицательно покачала головой и вместе с конспектом вернулась на свое место. Прозвучал звонок.

Ковальчук против своего обыкновения не спешил покинуть парту. Он в изумлении рассматривал написанные его рукой лабораторные работы по «энергоустановкам замкнутого цикла».

– Что же ты голову морочил, что у тебя нет лабораторок? – допрашивал стоявший над головой Вова, но Саша не обращал на товарища внимания.

Наконец, обиженный невниманием, Вовка махнул рукой:

– Мутный ты сегодня какой-то, – произнес он, – че сидишь, вон тебя твоя Фрося ждет.

Вова ушел, а Саша продолжал таращиться в конспект.

– Может, хотя бы «спасибо» скажешь? – услышал он бархатный голос совсем рядом и поднял голову.

– Может и скажу, – невозмутимо ответил Саша, – если ты объяснишь, что произошло. Кто все это и когда написал?

Ковальчук ткнул пальцем в исписанную тетрадь.

Девушка пожала плечами и присела рядом.

– Никто. Просто мне надо было, чтобы ты обратил на меня внимание. У меня к тебе дело есть. Если что, меня зовут Света.

Саша долго непонимающе смотрел на Свету, затем отшвырнул конспект на средину аудитории:

– Что значит «никто»?! – возмутился он, – ты меня за дурака держишь?! – повторил он фразу Вовки.

– Ага, вот пришла в этот душный и тесный муравейник, нашла такую бестолочь как ты и забавляюсь, – саркастически ответила Света, – так ты меня выслушаешь?

Саша сел на место и покачал головой:

– Хорошо, – согласился он, – но не раньше, чем ты все-таки объяснишь, кто и каким образом написал меньше, чем за пару четыре сложнейших лабораторки без единой ошибки и даже помарки.

– Ок, – тяжело вздохнув, ответила девушка, – вот так.

В следующую секунду тетрадь прямо на глазах у Саши превратилась в ворону. Птица покрутила головой в разные стороны, пару раз оглушительно каркнула и, захлопав крыльями, вылетела через распахнутое окно.

Ковальчук, наверное, до вечера бы, сидя в аудитории с отвисшей челюстью, переваривал увиденное, если бы сидевшая рядом со скучающим видом Света не привела его в чувство.

– Послушай, Ковальчук! Я могла бы заставить тебя выслушать то, что ты должен услышать, но мне надо, чтобы ты хотя бы раз в жизни проявил добрую волю и обнаружил рядом с собой кого-то еще, кроме себя самого.

Саша оторвал завороженный взгляд от окна и с интересом взглянул на девушку:

– Возможно, ты и дочка там какого-то коперфильда, не спорю, но для полиции нравов явно не годишься.

– Ну, хорошо, дочку-то Коперфильда ты в кафе пригласишь? – Света чарующе улыбнулась.

– Гм… – смущенно почесал затылок Саша.

Вова захлопнул за собою входную дверь и потянулся в темноте за выключателем, но привычной клавиши на месте не оказалось. Выругавшись, Вова стал шарить по стене, но так ничего и не нашел. Такое и раньше случалось, когда Вова приходил домой нетрезвым или обкуренным с готских вечеринок, тогда для него было проблемой попасть даже ключом в замочную скважину. Однако сегодня Вова пришел в свою маленькую однокомнатную квартирку своей бабушки, как говорится, в здравом уме и доброй памяти, в его желудке с утра не было даже пива. Что с ним?

Наконец, отчаявшись найти заветный выключатель, разозленный на себя Вова, потянулся к дверной ручке, чтобы открыть входную дверь, но рука… уперлась в стену. Пошарив вокруг, Вова не обнаружил и двери – вокруг пальцы натыкались на ровные и какие-то странно холодные стены. Гота прошиб холодный пот.

– Неужели белка?! – прошептал он, – я же не так много пью. Больше не возьму в рот ни грамма! Только бы освободиться от этого наваждения! Вова почувствовал, как на голове стали шевелиться волосы – кто-то стоял за его спиной. Гот не чувствовал ни дыхания, ни шороха, он просто знал, что не один. Вова хотел повернуться, но тело сковал могильный холод и он не мог двинуть даже мизинцем ноги. Первая мысль, пришедшая в голову, оказалась совершенно не свойственна такому человеку как Вова. Это была молитва «Отче наш». Гот попытался разомкнуть губы и сказать хотя бы фразу, но язык прилип к гортани, а губы не хотели двигаться.