Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога

Чему удивился полковник Кудрявцев? В чем хотел упрекнуть его? Конечно в несдержанности, в длинном болтливом языке. Ведь третьего чуда – садов Семирамиды – они по умолчанию не видели. Хорошо, что девушки не обратили внимания на оговорку. А этого мимолетного безмолвного разговора на уровне взглядов не мог заметить никто – ведь командир с Анатолием стояли чуть ли не лицом к лицу.

«Страйкер», в котором мест было намного больше, чем в комфортабельном внедорожнике, увез бывших пленников к форту; сержант Акимбетов вырулил на едва заметную тропу, которая вела вглубь плато. Анатолий представил перед собой схему, которую недавно рисовал сержант; до центрального участка было не меньше…

– Товарищ полковник, – нерешительный голос Рината прервал нехитрые математические расчеты тракториста, и тот внутренне напрягся, готовый услышать что-то необычное, – может как-то получится этот автомобиль (рука водителя ласково погладила руль с накладками ценных древесных пород) опустить вниз? Он нам ведь еще очень пригодится.

Анатолий не выдержал, захохотал первым; к нему присоединились Марио с профессором. Только командир сначала объяснил недоумевающим девушкам, и Ринату, что вызвало такое веселье мужской части разведгруппы, и только потом присоединился к общему веселью. Вот в таком приподнятом настроении они и въехали в густую чащу хвойного леса. Этот хвойник ничем не напоминал родной (!) миоцен с его светлыми прогалинами и толстыми редкими стволами гигантских секвой. Здесь стволы деревьев, быть может, были не меньше диаметром, но их практически не было видно из за мохнатых лап, спускающихся до самой земли. Пробиться через эту хвойную броню, окружающую деревья неведомой породы – а ботаников-дендрологов среди разведчиков, к сожалению, не было – ни у кого желания не возникло. Впрочем, Анатолий, протянув руку в открытое окно внедорожника, сорвал липкую неколючую ветку, которая тотчас заполнила сало автомобиля густым знакомым запахом.

– Пихта! – воскликнул первым сам тракторист, – мы ее в баньке, в парилку для аромата добавляли. Пихтовый бальзам вот точно так же пахнет.

– Он, говорят, еще и целебный, – неуверенно добавила Оксана.

Неуверенно, наверное потому, что очень уж неприветливо встречал гостей этот мрачный лес. Хорошо – тропинка все вилась по лесу, позволяя «Навигатору» ехать так, что Ринат ни разу не поморщился, опасаясь поцарапать полированные бока автомобиля. В приоткрытые окна доносился только мерный рокот двигателя. Лес безмолвствовал; он словно тоже прислушивался к незнакомым звукам, издаваемым непрошенными гостями. Сколько дней, недель, или лет – а может тысячелетий – никто не отваживался нарушить эту унылую, почти могильную тишину? И что такого ужасного мог скрывать такой неприветливый страж?

Вот впереди мелькнуло светлое пятно; тропа стала ровной и пятно переросло в широкий прогал, а потом и в поляну, окруженную невысоким валом, заросшим травой. Вал этот был сплошным, кольцевым, и окружал он ровную, покрытую все тем же зеленым травяным ковром площадь. А венчало все высокое здание, имевшее в основании квадратное сечение; внушительные колонны и многочисленные скульптуры поддерживали несколько верхних ярусов. Здание венчал высокий шатер, в котором просматривались оконца – такие небольшие снизу, но на самом деле наверное вполне позволяющие рассмотреть окрестности лучше, чем где-нибудь еще.

– Эта штука, наверное, самая высокая точка изо всех, что сюда перенесло из нашего мира, – воскликнул Анатолий, давая понять, что не прочь броситься внутрь по широкой лестнице, чтобы насладиться видом окрестностей.

– Эта штука, – поправил его профессор Романов, который уже перестал барабанить по клавишам ноутбука, – называется мавзолеем. Мавзолеем в Галикарнасе. И построен он был на территории Турции в триста пятьдесят первом году до нашей эры женой карийского владыки Мавсола Артемисией.

– А сам он что, не в состоянии был построить? – мрачно задал вопрос Ринат.

Сержант стоял позади всех и явно не горел желанием войти внутрь здания.

– Так она для него и строила, – охотно пояснил профессор, – это ведь усыпальница, могила, если уж совсем по-простому. Для одного человека – этого самого царя. В тысяча четыреста девяносто четвертом году землетрясение разрушило эту красоту, а обломки люди растащили – на другие постройки. Ну что идем?

– Я тут, в охранении останусь, – Акимбетов передвинул автомат на грудь и повел его вкруговую, защищая отряд разведчиков от потенциальных врагов.

– Хорошо, – кивнул полковник, и первым шагнул в полуоткрытые двери.

– Что это он? – догнал командира тракторист, – вроде храбрый парень, бандитов американских мочил без всяких сомнений, а тут… даже в рощу не хотел ехать, не говорю уж про мавзолей.

– Что-то чувствует, – пожал плечами командир, – у тебя разве не было никогда такого чувства, что нельзя идти вперед, что следующий шаг может стать последним, или что за поворотом ждет что-то ужасное?

– Было, – признался Анатолий, – так может ну ее, эту обзорную экскурсию, действительно ведь в могилу сунулись.

– А мы вниз не пойдем, не будем нарушать покой мертвых, – полковник показал на тяжелую резную дверь, ведущую в подвальное помещение, – у меня ведь тоже иногда чуйка просыпается (позади кашлянул возмущенно профессор: «Что значит иногда?!»); вот она сейчас и зовет вперед и вверх.

Широкая лестница между тем вела по спирали вверх, и с каждым ярусом в удивительно прозрачные стекла все дальше расступалась картина окружающего мира. Вот взоры разведчиков достигли вершин деревьев, усыпанных раскрывшимися шишками; вот уже и край плато виден – в бинокль можно было, наверное, разглядеть и форт, и людское мельтешение вокруг него. Но командир спешил наверх, и за ним не отставали товарищи, уже уверенные в том, что впереди их ждет что-то необычное.

Под самую крышу высокого шатра хода не было, так что люди столпились на небольшой площадке, которой закончилась лестница. Окон здесь было восемь – по два на каждую сторону света; разведчики и расположились попарно, по семейному. Только профессор задумался, не зная, какое из двух окон, доставшихся ему одному, занять.

– Какая разница, – весело подумал тракторист, наблюдая за его метаньями, – все равно самое интересное будет за тем окном, что занял командир.

Соседнее оккупировала Оксана с «Бенелли», ствол которого удобно расположился на подоконнике. Да – створки окон очень легко, без скрипа, отворились, и площадку заполнил свежий воздух. Кудрявцева первой и вскрикнула: «Смотрите!», и Никитин первый подскочил к ней, чуть не столкнувшись с Бэйлой. Так, обнявшись, они и уставились в окно, через которое наружу грозно торчали уже два винтовочных ствола. Анатолий напряг зрение, потом все таки достал свой бинокль, навел резкость, и… опять, как обычно, стал лихорадочно подбирать аналогию той удивительной картине, что разворачивалась на горизонте.