Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога

Разведку начали в направление поднимающегося солнца. Тихо позавтракав (чтобы не разбудить Рустамчика), парни вооружились – Ринат все тем же ножом, а Салим добытой где-то дубинкой внушительных размеров. Конечно, идти навстречу лучам низкого пока солнца было не самым лучшим выбором, но в этом направлении Акимбетова звал внутренний голос, и он решил довериться голосу чувств, а не разума – как вчера. И совсем не пожалел об этом, потому что скоро у них появился ориентир – идеально ровный обрыв метров трехсот, над которым они постояли с Салимом на безопасном расстоянии от края. А за ним, за краем, расстилалось безбрежное море, шума которого не было слышно – так тихо было сегодня и в воздушном и в водном океанах. Что это было за море? И опять подсказывало чутье – оно сродни тому, у которого он с семьей отдыхал в прошлом году. В Египте, если уж быть точным.

По краю этого обрыва они и пошли, по направлению против стрелки – совсем недалеко, даже ни разу не отдохнули. Потому что ровная линия обрыва тут поворачивала на девяносто градусов, а море под ним сменилось сначала чистейшим песчаным пляжем, а потом бескрайней, поросшей изумрудной травой, равниной. Сколько не вглядывались парни в горизонт, ни одной живой твари – ни двуногой, ни четвероногой, не было видно. Может потому, что все пространство надежно охраняли орлы, нарезавшие в вышине круг за кругом. Иногда один из них менял направление, целя ужасные когти и клюв в Рината с Салимом, но эта глиссада непременно заканчивалась крутой свечкой вверх – балясины надежно охраняли людей.

А потом глазастый Салим разглядел тот лагерь, что Акимбетов видел с высоты древней смотровой башни. В развалины разведчики вступали осторожно, ожидая увидеть не столько врагов, сколько ужасные останки пиршества пернатых. Но здесь было на удивление чисто – в смысле никакой тебе расчлененки, даже крошечных клочков плоти.

– Да, – протянул Салим, оглядываясь, – тут «птичкам» никто не мешал резвиться.

– Какие-то они неадекватные, – поддержал друга Акимбетов, – словно черт знает сколько времени голодали. Даже своих клевать начали.

– А здесь твоей Сююмбике нет? – еще раз оглядел лагерь Салим.

Он тоже был татарином, но на историческую родину не уехал, так и жил в родном Янгикургане; работал дальнобойщиком и изъездил множество городов в ближнем и дальнем зарубежье. А вот в Казань ни одного рейса не сделал.

– Ее здесь и не могло быть, – ответил Ринат, направляясь вглубь развалин, – Сююмбике одна на весь мир, а здесь вместо нее вот эта хижина.

Он подошел к непонятно как очутившемуся посреди железобетонных и кирпичных развалин строению из звериных шкур, имевшему почти правильную конусовидную форму. Нечто подобное схематически рисовал на печке Шарик из мультика про Простоквашино, и называлось это нечто вигвамом, жилищем индейцев. А внутри – чудо – действительно была индианочка, девочка не больше семи-восьми лет. Она сжалась в комок в углу хижины, испуганно поблескивая глазенками. Салим, поднатаскавшийся в поездках в английском, ничего путного расспросить у этой постепенно оттаявшей на его руках девчонки не сумел. Она пыталась что-то рассказать, постепенно убыстряя свое повествование. Увы – это была какая-то вариация испанского языка, в котором парни поняли только несколько самых распространенных слов.

Чаще всего девочка пальчиком показывала вверх, на крошечных отсюда (а на самом деле громадных) орлов, и на развалины, где – и без ее рассказа знали парни – вчера эти птицы устроили кровавый пир. Ринат остановился, восхищенно присвистнув – именно о таком внедорожнике – огромном «Линкольне Навигаторе» он когда-то мечтал. Мечтал рассадить по его шикарным кожаным сиденьям семью (все бы поместились без стеснения) и тронуть его от подъезда под шушуканье бабушек – подружек матери – сидящих на лавочке.

Он сам не заметил, как очутился за рулем, как негромко и призывно зарокотал четырехсотсильный двигатель, и как рядом встал Салим с ребенком на руках, замахавший свободной рукой так, словно отчаянно опаздывал куда-то и просил подвезти. Волна наваждения схлынула одним мгновеньем, и он заглушил мотор; выскочил из салона и проследил за направлением руки одноклассника, замершей теперь в одном направлении. В том, где с небес падал на землю, кувыркаясь неопрятной кучей перьев, один из крылатых хищников. Тут же раздался далекий звук выстрела, и еще один орел словно наткнулся на стену – замер там и тоже полетел вниз. Потом стрельба стала размеренной, но так же неизменно точной.

– Снайпер, – догадался Ринат, – надо бежать туда…

Он дернулся было вперед, но то самое чувство, что толкало его уже второй день навстречу неизвестности, сейчас завопило: «Нет! Туда нельзя – там враги!». И Акимбетов снова поверил внутреннему чутью, решил, что бросаться без оглядки к вооруженным людям, с таким хладнокровием расстреливающим птиц, безрассудно.

– И не жалко им патронов? – подумал он, и звуки выстрелов вдруг прекратились, словно его услышали.

Конечно, это уже было совсем из области фантастики, но тем не менее… парень решил перестраховаться. Подвергать опасности сильного, но совсем не сведущего в искусстве маскировки и скрытного наблюдения за противником Салима, а тем более маленькую индианочку, не стоило. Ринат протянул однокласснику ключи:

– Сумеешь?

Салим обиженно вскинул квадратный подбородок кверху:

– Издеваешься? Я ведь тридцать лет за баранкой, каждый день. Правда мы с тобой и ребятами вчера поддали как следует.., – он сам засмеялся неожиданной шутке, – так здесь и ГАИ наверное нет.

«Навигатор» уехал, осторожно переваливаясь на неровностях почвы, а Ринат побежал трусцой, забирая влево от предполагаемого местонахождения снайпера. Ориентиром для него было скопление скальных глыб на горизонте. Из было не так чтобы много, да и забраться наверх, не афишируя своего присутствия, было не очень просто. Но бывший сержант горной бригады справился с этой задачей. Даже пятикилометровый кросс не помешал, не отнял сил; напротив – они бурлили в мышцах, просящих дополнительной нагрузки. Это было вполне объяснимо с точки зрения физиологии – опыт десятков лет ежедневных тренировок получил энергию двадцатилетнего тела.

Но теперь надо было загнать эту энергию, эту радость и желание бежать и бежать глубоко внутрь. Теперь надо было вжаться в твердые камни, слиться с ними, чтобы не увидел даже малейшего шевеления тот, ради которого Акимбетов и предпринял этот марш-бросок. У подножия скалистого кряжа расположился лагерь – почти такой же, как татарский, или индейский анклавы. Такой же по размерам, но не по тому накалу страстей, что сейчас корежили этот островок развалин посреди холмистой прерии.