Дмитрий Захаров - Империя троянов

– Даша… – Михаил застыл на берегу, голый, напуганный. Его взгляд был прикован к центру озера. Туман клубился вокруг невидимой воронки, сизые хлопья затягивала в водовороте невидимая сила. – Даша, срочно вернись на берег!

В ответ раздался задорный смех. Туман искажал звуки, поглощал молекулы, словно хищное животное пожирает добычу.

– Ты не умеешь плавать, милый?! Или стесняешься?

– Оно… – мужчина поперхнулся, закашлялся. – Оно начинается!

Воронка ускорила вращение, в центре возникла объемная картина. Ничего похожего на видео из планшета. Ни один фильм в сверхсовременном формате не мог передать зрелище в столь осязаемом формате. Частица чужого мира, воссозданная злой волей таинственных духов, обитателей озера, воплощалась в реальности в центре южной Сибири. Из тумана выплыли очертания знакомых улиц города, булыжная мостовая дрожит от топота копыт. Исторический центр города, похоже на Таврическую улицу. Прямо из облака тумана вылетает двуколка, всхрапывают запряженные кони, оседают под ударами кнута у входа в здание. По улице бежит мальчишка беспризорник, он держит за хвост дохлую крысу. Возле перекрестка дежурит полицейский – почти такой в точности как их изображают в учебниках истории. Однако, различия очевидны. Вместо револьвера у него на боку висит палица, за спиной арбалет, и колчан со стрелами наперевес. Лоренц видит, как лоскут тумана касается рукавом плеча плывущей девушки. Нежно, слово желая приласкать. Даша хохочет, будто ундина дразнит доблестного рыцаря Лоуренса.

– Ныряй, Мишка! Не пожалеешь!

Туман полностью скрывает девичью фигурку. Из сердцевины воронки доносится зловещее урчание. Отчетливо видна фигура мужчины. Лысый череп сверкает в лучах восходящего солнца. Он держит на поводке огромного бультерьера. У пса на груди висит золотая сбруя, как нагрудный планшет у средневековых рыцарей. Бультерьер разевает пасть, беззвучно лает. Мужчина протягивает руку к девушке, длинный ноготь на мизинце похож на коготь хищной птицы.

– Даша!!! – Михаил вбежал в воду, чувствуя предательскую дрожь в коленях. В сознании проносятся обрывки фраз, подчерпнутые из интернета. Он нарочно утаил часть информации от подруги.

«Зловещую репутацию Змеиное озеро приобрело с тех пор, как там стали бесследно исчезать туристы…»

– Даша!

Вода закипела, бурлящая воронка засасывала частицы тумана. Приглушенные рев прокатился над озером, спустя мгновение все стихло. Рябь пробежала по воде, дрожала прибрежная трава. Смог рассеялся, обнажив покойную гладь лесного озера. Картинка исчезла столь же неожиданно, как и появилась.

«Видения появляются в предрассветные часы, их можно наблюдать в течении нескольких минут…»

Размашистыми саженками, Лоренц доплыл до середины, нырнул глубоко как только мог, пока звонкие молоточки на стали барабанить в висках. Вынырнул на поверхность, отдышался, нырнул вторично. Он нырял до тех пор, пока руки и ноги не налились свинцом, и неумолимая тяжесть начала тянуть ко дну. Из последних сил, он выбрался на берег, упал навзничь, и разрыдался.

Солнце нагрело землю, обещанный прозорливым Петровичем гнус роился над добычей. Михаил отбивался от назойливых насекомых, еще дважды предпринимал попытку нырять, потом оделся, и едва передвигая ноги, пошел к условленному месту встречи с проводником.

Красноярский край. 70 километров западнее Минусинска.

Последняя декада мая в юго – восточной Сибири выдалась на удивление жаркой. Природа спешила, пытаясь сбросить ледяные оковы студеной зимы, отметка на градуснике застыла на цифре 23 градуса. И хотя в тенистых участках таежного леса, не тронутых вырубкой, кое – где зрели серые пятна ноздреватого снега, солнце прогревало землю щедро, будто на календаре значилось не шестнадцатое мая, а добрая середина июля, «верхушка лета», как принято говорить в здешних краях.

На окраине рабочей зоны шумела под порывами ветра высокая трава. А в сотне метров начиналась тайга – на десятки километров в округе ни души, только редкие заимки лесников, да становища браконьеров.

Обычно, по воскресеньям перекличка не занимала много времени. Офицеры спешат по домам, в полутора десятках километров от рабочей зоны несет прозрачные воды Енисей. Много выше, в предгорьях Хакасии, река изобилует порогами, водоворотами, вода не прогревается даже к началу августа, а в здешних местах раскинулся чудесный песчаный пляж. На мелководье резвится ребятня, рыбалка выше всяких похвал. Прапорщик Евтушенко любил похваляться, что позапрошлым летом выудил щуку весом аж в двенадцать килограмм. Причем вес и размеры гигантской рыбины увеличивались прямо пропорционально с длительностью срока, минувшего со дня волшебного улова. Волнующий аромат шашлыков, коптящихся над раскаленными угольями, стылый вкус запотевшей водочки, и новенькие рыболовные снасти, вынуждали охранника вести перекличку быстрее обычного.

– Семенов!

– Здесь!

– Вартанян!

– Здесь… – художник армянин отвечает тихо, с чувством собственного достоинства. И черная роба на нем ладная, будто по заказу шитая. Выбрит гладко, но к вечеру на скулах выступает синяя щетина.

– Ройзман!

– Присутствует, ваше высокородие! – хриплый, не проспавшийся фальцет. Будто не человек говорит, а заводная кукла. Раздались негромкие смешки. Сеня Ройзман – старший шнырь из пятого отряда – балагур и весельчак, радостно скалился, таращил бойкие цыганские очи.

Евтушенко оторвался от журнала, вострые глаза впились в ряды зеков.

– Схлопочешь у меня! – он погрозил костистым кулаком. В другое время Ройзман получил бы после переклички пару добрых тумаков, нарушение формы переклички на «бур» не тянет, и в глубине души охранники симпатизировали улыбчивому парню. Бывший актер, нынче тянет третий срок, специализируется на мошеннических авантюрах. Ходили слухи, что львиную долю его активов так и не удалось вскрыть. Через полгода Сеня освобождается, и ищи его на том берегу океана, или в земле обетованной!

Прапорщику не терпелось как можно быстрее покинуть расположение рабочей зоны, усадить в старенькую «Ниву» жену, двух сыновей – оболтусов переростков, и оказаться на берегу реки.

– Петровский Андрей!

– Здесь!

– Петровский Семен!

– Здесь! – голоса близнецов трудно различить, хотя внешне они совсем не похожи. Будто не двойняшки, а братья – погодки.

– Добро…

Перед мысленным взором объявилась тихая заводь, черная неподвижная гладь покойной воды, его охватило сильное возбуждение, аж пальцы рук затряслись. Кураж, так хорошо знакомый заядлым рыбакам, который возникает всякий раз, когда натягивается тугая леска, звенит колокольчик, свинцовая донка скользит, гнется упругое удилище, и сквозь хрустальные брызги прозрачной воды, на поверхности появляется серебристая рыбина! Щука! А то еще лучше – налим! Капитан Бураков в позапрошлом году выудил трех налимов подряд. Самый маленький на три не меньше! Евтушенко отвлекся на несколько секунд, но этого оказалось достаточным, чтобы три темных фигуры отбежали в сторону наспех сколоченных бараков, и затаились под навесом.