Александр Попадин - Огненный дракон и Марципанова принцесса

– Отдать швартовы! – скомандовал капитан прибывшего судна. На берег спрыгнул матрос, ловко принял швартовы, помог спустить трап и обезьянкой взбежал по трапу на корабль.

Тут произошла первая странность, которая заставила Петра отвлечься от рассеянных мыслей об одной юной особе. Он заметил, как с корабля на берег по причальному канату перебралась крыса.

– Странно, – пробормотал себе под нос парень. За недели сиденья на верхотуре он приобрёл привычку разговаривать сам с собой. – Если я что-то понимаю в крысах, этот корабль уже тонет, или утонет в скором времени. Или…

Крыса добежала исчезла в пустой бочке, что были сложены пирамидой у склада-пакгауза.

– …Или это что-то другое, – закончил фразу парень, – ведь с корабля сбежала всего одна крыса, а не вся их корабельная братия… – и он стал внимательно наблюдать за дальнейшими событиями.

Они не замедлили.

Капитан корабля сошёл на берег и закурил трубочку. Часы на Замковой башне пробили десять. С их последним ударом из вечерней полутьмы на набережную вышел невысокий человек в тёмно-зелёном плаще и в капюшоне, который словно светился изнутри.

Коротко переговорив с капитаном, человек в капюшоне махнул рукой. На набережную выкатила запряжённая пегой лошадью подвода. Возница тоже был в зелёном плаще.

Трое моряков начали сгружать с корабля некий футляр, размером и изящностью линий походивший на модный инструмент «фортепьяно». Разгрузка происходила в полнейшем молчании, что было весьма необычно. Всем известно, что мужчины, и в особенности моряки, при переноске тяжестей громко кряхтят и ругаются. Чем тяжелее груз, тем громче ругань. Но эти краснели, тужились, а ни одно слово не вылетело из их прокуренных глоток!…

Попыхивая трубками, капитан и встречающий наблюдали, как футляр погрузили на подводу и накрыли дерюгой. Затем капитан попрощался, вместе с грузчиками поднялся на корабль, а человек в зелёном плаще с капюшоном сел на подводу рядом с грузом.

Щёлкнули вожжи.

Тут произошла вторая странность.

Одновременно со щелчком на набережной неведомо откуда появился огромный чёрный котище, и длиииииннными мягкими прыжками вскочил на пирамиду из бочек, куда давеча забежала крыса. А затем запрыгнул в самую верхнюю бочку.

Портовые окрестности огласились отчаянным визгом. Он доносился даже до Собачьей протоки, и даже до замка, и было в нём что-то такое, отчего Пётр покрылся гусиной кожей.

Из бочки, венчающей пирамиду, выскочила невероятных размеров крыса, покрытая голой морщинистой кожей, и принялась скакать по пирамиде, ища убежище. За нею чёрной молнией летел давешний котище. Крыса отчаянно визжала; только проворство и везение позволяли ей раз за разом ускользать из кошачьих лап. На помощь ей пришло ещё несколько крыс, уже обычных, – они стали нападать на кота, стараясь его отвлечь. Котище отшвыривал мелких тварей не глядя, желая достать когтями голый бок вожака (крупный, голый и громко визжит? – вожак, конечно! – так решил Пётр). Тот, не прекращая визжать, метался вверх-вниз по бочкотаре.

Услышав визг, возница приударил вожжами, и повозка споро задребезжала по булыжной мостовой. Она миновала Гусиный кран, на котором восседал Пётр, и промчалась к крепостной стене Старого города, Альтштадта.

В это время верхняя бочка с треском упала на землю, и вожак метнулся в ближайший проулок. Вслед за вожаком устремилась остальная крысиная армия.

– ……ничего не понимаю… – потрясённо сказал Пётр. Хотя визг прекратился, мурашки гусиной кожи собрались у Петра на загривке и не собирались расходиться.

Чёрный котище с достоинством спрыгнул на землю. Равнодушно зевнул, как будто не он сейчас бился с кучей грызунов, и лениво затрусил вслед за повозкой.

Дабы не пропустить дальнейшие события, Пётр достал из-за пазухи самодельную подзорную трубу. С её помощью он мог рассматривать фрагменты происходящего.

Вот, на разводном мостике возле городских ворот кот догнал повозку, сбавил скорость и побежал рядом с независимым видом существа, которому случайно по дороге с этой глупой повозкой… Узкими улочками, временами скрываясь от взгляда наблюдателя за зданиями, двигались они к восточной части города.

А вот по соседним переулкам параллельным курсом течёт струйка крысиных спин, очевидно, не решаясь подобраться поближе. Лошадь чует их соседство, прядёт ушами, но возница крепко держит вожжи в руках, и она лишь прибавляет ходу, высекая искры из каменной мостовой. А сидящий сзади человек, чей капюшон светится изнутри, спокойно курит трубку.

Повозка достигла Рыбного рынка, промчалась по свежевымытой мостовой, пахнущей рыбой, миновала пять кварталов и свернула к Деревянному мосту. Котище мягко струился рядом. Прячась за домами, их путь повторяла крысиная стая.

– Вот это эскорт! – поражённо приговаривал Пётр, переводя подзорную трубу то на повозку, то на кота, то на крысиное воинство. Сумерки спускались на город, и он уже с трудом различал детали даже в оптическом приближении. – Что ж такого там, в повозке? И кто эти двое? – про кота Пётр не спрашивал: у него почему-то было ощущение, что он знает, что это за кот, и почему крысы его сторонились.

Наконец повозка въехала на Деревянный мост. Котище вскочил на угловую тумбу, где кончались перила набережной, и застыл, как примостовая скульптура. Только огромные жёлтые глаза мерцали в полутьме. Крысиная стая осталась за углом, не решаясь выйти на открытое пространство. Кошак лениво поглядывал то на стаю, то на повозку, что удалялась вглубь острова Ломзе 3 3 Восточная часть города состояла из Лёбенихта и Ломзе, одного из двух островов Кёнигсберга (второй – Кнайпхоф), лежащих между двумя руслами Прегеля. Оба русла соединялись в районе Гусь-крана. , и когда она скрылась из виду, спрыгнул с тумбы и медленно пошёл в сторону Старой орденской Мельницы. Крыс нигде не было видно: попрятались голохвостые по щелям, спустились в подвалы, рассеялись в нижних этажах городской ночи…

– Вот это да-а-аа! – потрясённо сказал Пётр, пряча подзорную трубу за пазуху и приходя в себя от невзначай подсмотренной битвы. Он чувствовал, что стал свидетелем какой-то загадочной истории, от которой ему достался только краешек. И если за этот краешек потянуть, можно выудить что-нибудь интересное, похожее на старинный пергамент, полный таинственных знаков…

На прощание он ещё раз взглянул на закатное солнце, что пускало последний луч, садясь в воды Прегеля, и по металлическим скобам стал спускаться на землю. Задерживаться на кране после заката было нежелательно: скоро разведут мосты, и тогда домой, на остров Кнайпхоф 4 4 Кнайпхоф – остров, на котором в средние века располагался один из трёх городов, составлявших вместе с орденским (Королевским) замком город Кёнигсберг (город так и назывался – Кнайпхоф, два остальных города назывались Альтштадт и Лёбенихт). , будет не попасть.