Василий Лягоскин - Белое проклятие караханы

Пес, добродушно распахнув широченную, в отличие от узких волчьих, как у матери и других деревенских псов, пасть, даже завилял хвостом.

– Я люблю собак, – просто ответил мастер, – и они меня любят.

Вскоре оба сидели у костра, подогревая жареный бок оленя, неосмотрительно подпустившего вчера охотника на выстрел из лука. Свет, глядя в яркое пламя, разгоняющее сумрак, внезапно рассказал мастеру Ли, почему он оказался здесь один, вдали от родной деревни.

Мастер молча слушал, понимая, что его слова не утешат; что юноша говорит скорее для себя, чем для собеседника. Но ни одна слезинка не стекла из глаз парня; лицо его – и так выглядевшее намного старше, чем можно было ожидать в тринадцатилетнем возрасте – сейчас, в отблесках костра, было словно высечено из камня.

Почти без слов они устроились на ночь и оба долго не могли уснуть, думая каждый о своем.

Наутро, уже в пути, мастер Ли спросил:

– Сможет ли род Ясеня принять меня.

Свет покачал головой:

– В деревне приветят путника, – затем добавил, – ненадолго… Тебе придется покинуть земли рода. Таковы заповеди Ясеня.

Мастер Ли не стал спрашивать, кто такой Ясень. Черты лица через несколько шагов молчания вдруг исказились, и он дрогнувшим голосом сказал:

– Тогда я умру.

Свет не понял почему, но сразу поверил, вспомнив его лежащим на берегу Русинки.

– Я уговорю Радогора, – с жаром воскликнул он, и тут же ответил на молчаливый вопрос мастера, – это глава рода, мой дядя. Я уговорю его!

– Мой долг перед тобой утроится, – мастер Ли прижал руку к груди.

Свет тоже поднял руку, словно отказываясь от тяжкого грузу признательности.

– Хочешь, – продолжил мастер, – я сделаю тебя мастером боя? Самым сильным, быстрым и умелым?

– Я и так самый сильный в роду, – гордо прервал его Свет; и тут же отвел взгляд, устыдившись.

Мастер лукаво усмехнулся:

– Что ж, попробуй повторить.

Он оглядел стоящие рядом деревья, выбрал одно, толщиной не меньше, чем внушительный кулак Света, и взмахнул рукой. Плавное движение ладони не задержал ствол дерева; лишь преодолев эту преграду, мастер остановил взмах.

Свет тряхнул головой, понимая, что подобное невозможно. Однако дерево, которое не каждый срубил бы ударом топора, вдруг завалилось набок, обнажая ровный срез – или скол – не смог сразу подобрать охотник название творению голой человеческой ладони.

Мастер Ли, словно не замечая замешательства Света, снова огляделся; выбрал теперь высокую ровную сосну. Он медленно, словно нехотя, направил свой бег к ней. Неторопливо, с кошачьей грацией, он подбежал к дереву, и так же, как кошка, продолжил свой бег уже по вертикальной поверхности. Казалось, что земля отпустила мастера, не тянет его к себе, как любого другого.

Добравшись до нижней ветки, на высоте никак не меньше пяти саженей, мастер на мгновение повис на ней, затем бесстрашно отпустил руки; мягко приземлился, сделав кувырок вперед и остановился, теперь улыбнувшись Свету. Подмигнув ошеломленному охотнику, мастер плавно побежал по поляне. Резко ускорив движение, он вдруг… исчез – как раз по центру прогалины. А ведь рядом не было не то что дерева – даже самого маленького кустика! Свет резко дернул головой, пытаясь продолжить движение мастера, и обнаружить его впереди. Тщетно!

Возникнув вдруг из небытия за спиной охотника, мастер Ли хлопнул несильно юного товарища по плечу. Свет вздрогнул, резко поворачиваясь. Он растерянно улыбался, сразу восприняв увиденное не как чудо или балаганный фокус, но как воплощение реальных, практически безграничных возможностей человека. Полученных не благодаря капризу природы, а годами и годами тяжких тренировок.

– Ты научился этому? – все таки спросил он.

– Да, – коротко ответил мастер Ли.

– Ты научишь меня этому?

– Да, – повторил мастер, пряча улыбку.

Он не сказал охотнику, что его собственное обучение длилось долгих сорок лет. И не все они, особенно первые, были приятными…

Через три дня мастер Ли стоял перед Советом рода, ощущая спиной горячее дыхание юного охотника. Старейшие, переглядываясь, качали головой, выслушав просьбу о вступлении в род.

– Кто возьмет в мужья эту страхолюдину, – спрашивали они себя, оглядывая непривычное их взглядам лицо мастера.

Не был он и младенцем, которого, по заветам Ясеня, могла усыновить любая семья рода. Этим и заканчивались возможности вступления в маленький род. Радогор, с вечера выслушавший горячие просьбы племянника, лишь беспомощно пожал плечами. Он ничем не мог помочь племяннику.

Но юный охотник был не так прост. Он вдруг шагнул из-за спины мастера и повернулся к нему. Положил руку на голову человека гораздо ниже себя, но годящегося ему не то что в отцы, а в деды, и торжественно произнес:

– Объявляю тебя своим сыном, – и, с вызовом обернувшись на старейших, продолжил, – нарекаю тебя… Иванкой.

– Тебя бы самого еще усыновить, – выкрикнул вдруг из рядов сородичей, окруживших Совет, Кудлат.

Видимо в нем до сих пор дремала обида за проигранный поединок – вот она вырвалась; в самый неподходящий момент.

– Не тебе ли? – очень вовремя выкрикнул кто-то из той же толпы, и все дружно рассмеялись, очевидно тоже вспомнив поединок. Напряжение ощутимо спало.

Совет, не нарушая заветов Ясеня, в которых ничего не говорилось ни о возрасте усыновляемого, ни тем более, его будущих родителей, принял мастера Ли в род.

С этого дня для Света началась удивительная, наполненная каждое мгновение, жизнь. Мастер Ли, с внутренней дрожью вспоминавший свои первые, самые трудные годы обучения боевому мастерству, не переставал удивляться неистовой энергии молодого охотника. Свет впитывал знания быстрее, чем пересохшие пески пустыни благодатные капли дождя.

Собираясь первоначально передать Свету лишь внешние, самые эффектные приемы владения техникой Дао, он сам незаметно втянулся в процесс обучения.

Один из двенадцати Великих мастеров Дао, Ли смог добраться до вершин искусства, впитав за десятилетия огромные знания, веками копившиеся в Обители. Это было не только искусство побеждать силой и ловкостью, оставаясь самому невредимым. В подвалах древне Обители Дао можно найти свитки по всем областям знаний, ведомым человеку; труды лучших умов прошлого. Неведомыми путями они попадали в библиотеку Обители, равной которой не было в подлунном мире. Многие из них ни разу не были развернуты, пока до них не добрались жадные до нового руки мастера Ли.

А теперь этот водопад мудрости, спрессованный острым умом мастера в стремительный ручей действительно важных и полезных знаний и навыков, изливался на молодого охотника, впитываясь его разбуженным мозгом.

С первых же дней им стало тесно в рамках родного языка Света. Тогда, по ходу занятий, он с ошеломительной быстротой выучил дуганский язык. Но и его не стало хватать, когда мастер решился, наконец, рассказать о причинах своего бегства из Обители.