Василий Лягоскин - Злое дыхание древней гробницы

Старый барон упал на камни родного замка, обливая их кровью, а в одном из окон раздался приглушенный женский крик. Герцог кивнул прислужникам, и скоро перед четверкой победителей стояли Весна с ребенком и Би Рослан, попытавшийся загородить своим немощным телом молодую женщину. Его грубо оттолкнули от Весны. Слуги тут же отступили сами, повинуясь окрику хозяина. Перед Рагонами гордо выпрямилась молодая русоволосая красавица, прижимавшая к рукам младенца. Солнце сверкало золотом и на ее волосах, и на голове такого же светловолосого потомка славинского князя, и на лезвии кинжала, который Весна занесла над ребенком. Могла ли мать лишить жизни собственного ребенка. Эта – здесь и сейчас – могла. Потому что знала, что в руках злейших врагов и он, и она сама подвергнутся таким ужасным унижениям и пыткам, что будут сами молить о смерти.

Весна вдруг почувствовало, что сердце необычайно серьезного сейчас ребенка земедлило ход; что оно застучало прерывисто и все медленней. А вслед за маленьким сердечком и ее собственное застучало: «Тук. Тук.. Тук…". А она словно слышала вместо этого: «Свет. Свет.. Свет…».

Предостерегающий жест руки Рагона замер на полпути, когда в центр двора неожиданно опустилась огромная стальная птица. Все замерли и лишь Весна едва не бросилась навстречу фигурам, показавшимся в обнажившимся чреве птицы. Часть тускло блиставшего бока летательного аппарата откинулась, и на получившийся трап первым выступил высоченный и худой человек в черном. На костистом лице сверкали глаза – скорее веселые, чем злые. Но от этого веселья хотелось бежать подальше, и спрятаться, чтобы не видеть пронзительного взгляда черных зрачков.

Следом, остановившись на площадке в двух шагах от чародея, вышел низенький круглолицый человечек, тоже окинувший двор замка и фигуры на нем взглядом. У этого взгляд был безжизненным, но где-то в глубине узкого разреза глаз плескалось безумная ярость, силой своей сопоставимая с весельем чародея. На ступенях лестницы, ведущей внутрь стальной птицы, остановился третий член команды – широкоплечий здоровяк с таким же пустым, как у недомерка, взглядом. Весна, отметившая с внезапной теплотой в груди, как мягко и уверенно (почти совсем как Свет) спустился тот по ступеням, почему-то уверилась, что в его взгляде отразилась борьба. Этот плечистый красавец словно боролся сам с собой; или с силой, удерживавшей его в столь неподходящей компании.

Этот здоровяк, как и низенький незнакомец, был одет в удивительный серебристый костюм, на котором совершенно не было видно застежек. Все зачарованно смотрели на него, пока разозлившийся отчего-то чародей не вонзил свой взгляд в девушку:

– Весна? – спросил он почти утвердительно.

Весна, крепче прижав Владимежа к груди, против воли кивнула.

– А что?.. – начал Рагон, грозно поднимая меч.

Навстречу острой стали протянулась костистая рука в просторном черном рукаве одеяния, саму форму которого забыли века назад. Над старым замком загремели слова, словно усиленные древними стенами:

– На колени, раб! Все на колени!

Рагон проглотил недосказанный вопрос и рухнул на камни, выпуская из рук жалобно зазвеневший меч. Его братья шагнули вперед и тоже опустились на колени, хоть и не так стремительно. Может потому, что грозный взгляд чародея сейчас уперся во властителя франов, в его золотую корону? А со стен на древние камни тоже падало оружие, и вслед за ним покорно склоняли головы новые рабы. Их насчитывалось уже больше трех десятков. Лишь двое непокорных – нет, с ребенком трое! – стояли на ногах перед чародеем.

Это был Би Рослан, в своем изумлении даже не воспринявший приказа чародея. Потому что он видел это лицо на древнем свитке. Но тому пергаменту было не меньше четырех сотен лет! А Весна с Владимежом пережили только что еще более сильное потрясение. И по-прежнему не были готовы променять жизнь на рабство. Молодая мать могла сейчас упасть на камни – но лишь с кинжалом в сердце!

И Горн понял это. Он усмехнулся – в его глазах опять забегали веселые бесенята. Чародей не стал ломать волю Весны. Вместо этого он зашептал какие-то слова. Би Рослан напряг слух, но бесполезно. Заклятие словно растворялось в широком рукаве поднесенном ко рту Горна. Чародей повернулся в тот угол, где древние камни не были осквернены кровью его защитников. Холодный воздух в этом месте задрожал, и перед ошеломленной Весной с волшебным мечом в руках предстал… Свет!

Первым благодаря воскрешающему прикосновения Света очнулся Михаил. Он сел и оглянулся. Почти одновременно с ним открыли глаза Мыльников и Кондурова. Анюта встала и пошатываясь побрела к комиссару. Охотник подивился такому внимательному отношению девушки к человеку, к которому она явно питала антипатию. Или тут сыграл свою роль профессиональный долг?

Она машинально сняла с пояса анализатор, задумчиво повертела его и опустила за ремешок на землю рядом с лежащим без сознания Бонго.

– Что это было? – спросил Суриков.

Свет – единственный, кто мог дать исчерпывающий ответ – конечно не понял его. Однако звук командирского голоса вернул к жизни комиссара. Он тяжело сел и помотал головой, разгоняя тяжелый туман. Потом сплюнул себе на ладонь. В кровавом сгустке лежали два зуба. Чемпион тупо уставился на них, словно не мог поверить, что кто-то мог совершить с ним такое. Воспоминания разом вернулись в его курчавую голову, и он резко повернул ее к охотнику, не сдержав болезненного стона. Распухшие губы полицейского сложились в угрожающую гримасу; казалось он сейчас бросится на охотника. Суриков напряг тело, готовясь вклиниться между противниками.

Однако Свету не было никакого дела до Бонго. Как и его псу, кстати, который совсем рядом разинул свою страшную пасть в долгом зевке. Его острые зубы, или наклонившийся к нему Свет заставили комиссара шарахнуться в сторону. А охотнику действительно не было никакого дело до побитого полицейского. Он поднял к глазам анализатор. Свет уже понял, что эта компактная сумочка с красным крестом на боку не зря появляется, лишь только проливается кровь. И коль скоро девушка оставила его без присмотра, он решил полюбопытствовать.

И не зря! Лишь только прибор оказался в ладонях охотника, на панели загорелся маленький зеленый индикатор, показывающий, что прибор готов к работе. Земляне подскочили к Свету, издавая удивленные возгласы, опять не понятые им. Однако они не сразу разглядели то, что сразу отметил остроглазый охотник. Огонек на панели разгорался тем ярче, чем ближе он был к шлему. К шлему, в котором – не забыл Свет – каким-то образом поместилась чудовищная энергия молнии. Именно она, небезосновательно подозревал молодой охотник, и позволяла ему путешествовать по пустыне вполне комфортно. А когда прибор коснулся снятого с головы шлема, огонек разгорелся так ярко, что осветил руку охотника даже в яркий полдень.