Павел Еготинцев - Страна Есения

Добрый день, страна Есения,
С занавесками зарниц!
Не подходишь ты в сравнения,
Ни с одной из заграниц:
Здесь березовые веники,
Здесь девчата – высший класс,
Со сметаною вареники,
Да ядрёный русский квас!

Здесь крутая баня русская
Ублажает молодца,
И тропинка, в поле, узкая,
Убегает от крыльца;
А калитки-то певучие,
У калиток – лопухи,
Здесь рассветы мои, лучшие,
Поднимают петухи!

Добрый день, страна Есения,
Песня звонкая моя!
Легкокрылая, весенняя,
С чистым соло соловья!
Здесь княжну, на веки вечные,
Я пленил, за нежный взгляд,
И дела мои сердечные
Синим пламенем горят!

Нет покоя мне, несчастному,
Хоть сто верст исколеси —
Улыбаюсь солнцу ясному,
Что родился на Руси!

Смотрю – коров домой погнали,
Приятна музыка сверчка.
А – что? Пойду-ка я до Гали,
Попью парного молочка!

Ведь не зловредную отраву,
Не бражку с хмелем пить до дна,
А молочка, да на халяву,
Ведь не откажет же она?

Иду – хромой, простоволосый,
Сорочка – бантом на пупке,
Кривой и рыжий, и курносый,
Зато – свободно, налегке!

Издалека увидел Галю,
(Идет по улице, с ведром),
А мужики – такую кралю
Осыпать можно серебром!

Такие груди и глазищи,
Что даже дед Иван привстал,
А мне не надо даже пищи —
Ее бы всю зацеловал!

И сразу в мыслях зашумело
И пошатнулась мать-земля,
А бес шептал – давай-ка, смело,
Греши, округу веселя!

Эх, сатана! – такое дело,
Да разве можно пропустить?..
А сердце екало и пело,
А совесть нюнила1 – простить…

Шалунья-осень треплет клены,
И раздевает, догола,
Спешат куда-то люди-клоны,
Сердито шаркает метла, —
Иван Кузьмич «не вяжет лыка»,2
Но что поделаешь – метет,
Его беззубая улыбка,
Как сто рублей, на Новый год!

Пиджак, сапог один – без скрипа,
Второй – как новый – скрип, да скрип,
Колючий снег еще не выпал,
Кузьмич – в историю не влип:
Метет, и ладно: тихо, сухо,
В кустах – «пузырь», на опохмел,
А сбоку – пес, настроил ухо,
Как будто сорок дней не ел.

И что – не спится, не сидится,
В просторном доме, мужику?
Да эти листья – словно лица
Его знакомых, на веку:
Ведет он тихую беседу, —
С метлой, листвой, с бродячим псом,
И может, позже чуть, к обеду,
Устав, уснет, свободным сном…

Вот и все. Директор умер.
Говорят, что – в два часа.
Не встревожит больше зуммер,
Дух – взошел на небеса.

В тот же час, без обходного,
Этот жалкий прах земли,
Спеленали, как родного,
И на дрожках увезли.

А сосед, храпевший в коме,
Словно выжег жизнь до дна,
Озорник-дедок – не помер,
Ведь к нему пришла жена!

Мне бы бабку молодую,
Всю в шелках и бигуди,
Смерть придет, а та ей – дулю:
– Место занято, уйди!

Пусть меня не гонят в шею —
В гроб, да в адскую жару:
Повзрослею, поумнею,
А потом уже помру.

Приготовлю свой кораблик,
Где придется мне уснуть,
Прихвачу метлу и грабли,
Подграбарить3 Млечный Путь.

Чтоб – ни ямок и ни кочек —
Говорили старики,
Чтобы мой светился почерк,
Синим пламенем строки!

* * *

Не спеши туда, философ,
В мир неведомый, во мгле,
Пусть еще твой белый посох
Погуляет по земле…

Мой дядя – самых модных правил.
Скажу, секретов не тая:
Он мне наследство не оставил,
И я такая же свинья!

Был дядя ни на что не годен,
Лопух, каких не видел свет,
Но он имел военный орден,
А у меня и блестки нет!

Переживу, пошел я… в дядю!
И, светлой нежностью строки,
Спокойно вышиваю гладью,
На полотенцах, петушки.

Дешевый трюк, а все же – память;
На что покруче – я не спец,
И труд свой, вызвездив, как знамя,
Скажу:
– Ты, дядя, молодец!

Я не хочу ни к той, ни к этой…
К Наташке даже не хочу!
Но почему, к тебе – ракетой,
На зов твой, ласковый, лечу?

Мне не решить задачки этой,
Не распознать вещей простых.
В твоей руке, моей согретой —
Цветок Надежды, на двоих.

И почему-то он не вянет,
И мир танцует в такт шагам,
А только, вдруг, теплее станет,
Когда прижмусь к твоим губам.

Я смог бы так шагать с тобою
В безмерье радостных дорог,
Прижав к себе твой стан с любовью,
Чтоб потерять уже не смог.

И потому – ни к той, ни к этой,
Я не могу и не хочу,
А вот к тебе, всегда – ракетой!
Нет, даже спутником лечу!

Поднять тебя бы над полесьем,
Подобно птице песню петь,
И, легкокрыло, в поднебесье —
Лететь… лететь… лететь… л е т е т ь!!!

Лесок блестит, одет – с иголки,
Знать, соснам листьев Бог не выдал.
Поют сиреневые волки —
Я не видал такого вида.
На клочьях туч, из сладкой ваты,
Рябых коров пасется стадо,
И месяц щурится, бодатый.
Смешно! А может, так и надо?

Земля землей, а небо – больше!
Хотя, конечно, очень странно,
Что не родился дед мой в Польше,
А зачастую кличут паном:
У пана ветхие штанишки,
Душа родная – нараспашку,
Ему регалии – до вышки,
А дай сто раз послушать сказку!

Как зайцы егеря сожрали,
Чтоб не жевал он кору, с супом!
Ему не надо и медали,
Тряся от смеха голым пупом,
Присвистнет, словно суслик шустрый,
И, распугав слонов на ветках,
Бутыль поставит, ковш капусты, —
Нет благородней человека!

Потом – граненые стаканы
Наполнит жидкостью горючей,
Раздухарится, в меру пьяный,
Расскажет вымысел, покруче,
Чтобы плевались даже черти,
Невмочь соврать похлеще деда!

Где смех, там нет дороги смерти,
Улыбкой славится победа!

* * *

До самых лун,
Когда – троится,4
Я не совру – себе дороже:
Мой дед – не лгун!
Не веселиться,
Он, даже в будний день – не может!