Игорь Леденёв - Небесная скрипка

Перед микрофоном девочка остановилась. Прекрасные глаза внимательно глянули на членов жюри.

– Расскажите немного о себе: как Вас зовут, сколько Вам лет, чем занимкетесь, откуда Вы? – сходу спросил репер, коварно улыбнувшись.

– Я – Вероника Полинская из Полтавы. Мне двенадцать лет. Два года назад окончила Харьковскую консерваторию. Сейчас учюсь в аспирантуре.

– Вы такая юная, а уже в аспирантуре? – не поверила женщина.

– В пять с половиной лет я поступила в музыкальную школу, а в шесть лет меня приняли на первый курс консерватории, – спокойно ответила Ника.

На несколько секунд в зале стало тихо. Даже судьи задумались и внимательно глянули на конкурсантку.

Первым очнулся музыкальный критик.

– Вероника или Ника, то есть победа. Ну-с, чем Вы нас удивите, Ника-победа? – с лукавой усмешкой поинтересовался он, торопливо поправил очки и вальяжно развалился в кресле.

– Хочу повторить Никколо Паганини. Сыграть его вариации на одной струне.

– Гм… на одной струне!? Интересно! – протяжно повторил критик.

– Помните историю, когда Паганини выступал в Парижской «Гранд Опера». – С воодушевлением пояснила конкурсантка. – У него порвалась струна, затем ещё и ещё. В результате маэстро пришлось играть всего на одной струне.

– Ну, это лишь красивая легенда, – пожал плечами критик. – По этому поводу существует несколько версий. Первая – ещё задолго до Парижа, в Италии Паганини начал играл на двух струнах, тому подтверждение – «Любовный дуэт» – произведение, написанное всего для двух струн. Затем – Николо освоил игру только на одной струне, и даже сочинял музыку для одной струны.

Вторая версия – он специально подпиливал струны, чтобы те эффектно рвались прямо на сцене, этакий элемент шоу. Струны ритмично рвутся, а маэстро, продолжает безмятежно играть. Зрителей это приводило в восторг.

Ника, молча, выслушала продолжительный монолог судьи.

– А у Вас на скрипке действительно одна струна? – недоверчиво спросил продюсер.

– Да, – потупив взор, ответила конкурсантка.

Продюсер кивнул оператору, тот подошёл поближе к исполнительнице. В кадре, крупным планом, появилась скрипка – белоснежная, словно из мрамора или слоновой кости, даже гриф и струнодержатель, а так же похожий на тарелку подбородник и цилиндрические колки с круглыми смешными «ушками» – непривычно белые. Только завиток – в виде золотой головы Ангела, причём настолько искусно сделанной, что Небесный вестник кажется живым. На корпусе инструмента, действительно, словно тетива лука, туго натянута всего одна струна.

– Струна «ре», – зачем-то пояснила Ника.

– Начинайте, мы Вас слушаем, – сладко произнесла женщина.

Девочка выпрямилась, привычным движением поднесла скрипку к подбородку. Смычок легко коснулся единственной струны. Та вздрогнула, отозвалась. Пальцы левой руки, как заведённые, забегали по грифу, безжалостно прижимая одинокую струну.

Торжественно зазвучала вдохновенная музыка. Инструмент словно ожил, послушно задрожал в такт движениям исполнительницы, затем слегка засветился мягким белым светом. Мелодия, как вихрь, нарастала и упругими волнами разлилась по залу.

Лёгкий туман застлал глаза присутствующим, стали наворачиваться нежданные слёзы. По телам зрителей прошёл слабый ток. А чародейка-скрипка продолжала рыдать, срываясь на фальцет. Страсть бушевала, подобно извержению вулкана. Посыпался целый фейерверк из блестящих двойных нот, трелей и стаккато. Безукоризненная чистота исполнения немыслимых октавных пассажей и арпеджио наводила на мысль о чём-то сверхчеловеческом. Умопомрачительные вариации сводили с ума. Зал растворился в музыке, время – остановилось.

Скрипка, казалось, играла целую вечность, но всё же смолкла. В зале, словно что-то оборвалось, воцарилась полная тишина. Беззвучие угнетало, казалось неестественным, временным.

Прошло несколько минут, а зрители сидели, молча, не шелохнувшись, словно изваяния. Девочка с надеждой глянула на членов жюри.

– Я, …я, конечно, шокирован, – сильно заикаясь, признался репер и резким движением сорвал с головы кепку, обнажив аккуратный «ёжик», – но, Вы …Вы играете только одно произведение? Можете сыграть … что-нибудь ещё?

– Да, да. Сыграйте, пожалуйста, что-нибудь ещё? – поправляя очки, попросил продюсер.

Девочка снова подняла скрипку. Стремительно зазвучала пятая часть «Времён года» Антонио Вивальди – «Шторм». Смычок мелькал так быстро, словно его водила по струнам не человеческая рука, а маховик сверхбыстрого механизма. А «Шторм музыки», наверное, сейчас сорвёт потолок и разрушит стены.

Закончился «Шторм», но зал всецело поглотила музыка, и Ника принялась играть другую часть – «Зиму», потом «Весну», «Лето», «Осень» и так сыграла все двенадцать частей.

Когда скрипка, наконец, смолкла, в зале снова появилась гнетущая пустота. Зрители с тоской смотрели на сцену, с ужасом думали, что это волшебство закончится.

– И это на одной струне! А что будет, если на гриф натянуть все струны? – восторженно воскликнула женщина.

– Можно Вас попросить исполнить ещё какое-нибудь произведение? – вежливо обратился критик, не обратив внимание на эмоциональный возглас соседки. – Вы не возражаете, коллеги? – И он картинно повернулся к судьям. «Арбитры», естественно, не стали возражать.

Конкурсантка в третий раз подняла скрипку. Зазвучала медленная и проникновенная «Аве Мария» Франца Шуберта. Мелодия, небесной музыкой, разлилась в пространстве. В помещении стало заметно светлее. Присутствующие в зале, с недоумением, переглянулись.

За девочкой совершенно отчётливо обозначился трёхметровый светлый человеческий силуэт в длинном просторном плаще с огромными лебедиными крыльями.

Зал ахнул. Вскоре музыка смолкла. Светлый силуэт медленно таял. Зрители и члены жюри сидели, как завороженные.

– Что это за интересный спецэффект у тебя за спиной? – фамильярно спросил репер.

– Это не спецэффект, – скромно ответила девочка.

– Что же это? – уточнила женщина, мило улыбнувшись.

– Это мой Ангел-хранитель.

Зал замер. Такого ещё не было никогда. Стало слышно, как поскрипывает от перенапряжения розетка под сценой. Присутствующие напряжённо молчали, не смея поверить в увиденное.

Только один человек в зале, сидящий в первом ряду по центру, рослый сорокалетний брюнет, атлетического сложения, с колючим взглядом тёмных холодных глаз, сильно поморщился, и с нескрываемой неприязнью смотрел на юную скрипачку и её внушительного хранителя.

– И ты запросто общаешься со своим Ангелом-Хранителем? – не мог поверить продюсер.

– Да, мы беседуем, как добрые друзья.

– А видишь других Ангелов? – с нескрываемым интересом спросила женщина.