Алексей Доброхотов - Легенда о Пустошке

Жалко стало Анастасии Павловне деда Афанасия. Застрелит его участковый. Непременно застрелит. Ловить не станет. Чтобы ловить, руки иметь надо, а рук-то у милиционера и нет. Один пистолет наготове. Что делать? Сказать – совестно, промолчать – боязно. Вот незадача…

На захват преступника выдвинулись все вместе. Впереди шел участковый с пистолетом наготове. Далее следовала Элеонора Григорьевна, предусмотрительно прихватившая со двора топор. За ними – Вера Сергеевна с навозными вилами. Замыкала – Анастасия Павловна. Доярка ничем вооружаться не стала, она знала, кого ловят.

Перед самым выходом хозяйка заперла дом на замок, чего никогда ранее не делала, но кто знает, кого теперь по деревне носит, подперла двери в сарай крепкой палкой и приспустила собачью цепь беспробудно сонного дворового кабеля.

По дороге бывшая учительница еще раз во многих деталях описала страшное посягательство на свою честь, присовокупив для большей убедительности дополнительные подробности внешнего вида насильника, посчитав, что тем самым гораздо больше посодействует правоохранительным органам в поимке преступника. По ее словам выходило, что на нее напал огромный громила, метра под два ростом, жутко волосатый, весь черный и вообще – негр.

– Откуда в наших краях негр? – удивился участковый.

– Вот уж не знаю, – бодро ответила потерпевшая, поправляя на носу очки с толстыми линзами, – Ты милиция, ты и разбирайся. Может, он из тюрьмы сбежал.

– Час от часу не легче, – воскликнула Вера Сергеевна, – И деда моего нет! А ну как он его встретит? Пошли скорее.

Анастасия Павловна по-прежнему хранила молчание, чего ранее за ней не отмечалось. Терзаемая равновеликими побуждениями, она никак не могла ни на что решиться. Однако после новых удивительных подробностей, изложенных односельчанкой, всерьез задумалась: Афанасий ли является виновником переполоха? Не скрывается ли еще кто-нибудь в темном лесу? Может она ошиблась, может сослепу спутала, может, привиделся Веркин старик в образе страшного потрошителя? Вот незадача… Хорошо, что дом подпалить не успела.

Тем временем и Василий Михайлович не испытывал особого энтузиазма. Перспектива встретиться нос к носу со свирепым преступником, да еще в компании с полоумными старухами не сильно вдохновляла доблестного сотрудника милиции. Он явно приуныл и на всякий случай попросил потерпевшую передернуть затвор пистолета.

Подошли к месту происшествия. Столпились возле настежь распахнутой двери, стали выяснять, кто войдет первым.

Хозяйка дома отказалась сразу и наотрез.

– Ты милиция, ты и иди, – заявила она.

– Как я пойду, когда у меня руки связаны, – возразил участковый, – Вот кинется он на меня из-за угла, как я с ним справлюсь? Что тогда делать будете? Всех перережет.

– А так что? – осторожно осведомилась Вера Сергеевна.

– Так кинется он на первого, а я его сзади пристрелю, – шепотом пояснил Василий Михайлович.

– Значит, только в спину стрелять можешь. А в первого-то не попадешь? – поинтересовалась предусмотрительная самогонщица.

– Не бойся. Не попаду. Стрелять я умею, – тихо заверил милиционер и для большей убедительности широко улыбнулся, показав здоровые, ослепительно белые зубы.

Но это как-то не сильно воодушевило присутствующих. Мало верилось в высокий профессионализм родной милиции. Почему-то никому не захотелось оказаться жертвой внезапного нападения и, тем более, пристреленным в спину вместо преступника. С другой стороны, перспектива оказаться прирезанным тоже не очень нравилась. Что они станут делать без участкового? Как справятся со здоровенным негром? Вот и выходит, и войти страшно, и оставаться нельзя.

Пригорюнились пенсионерки, сникли. Глазками водянистыми хлопают, боязливо между собой переглядываются. Анастасия Павловна даже отошла от дверей в сторонку. Отмахнулась рукой, мол, не моего ума дело, своя шкура дороже, если что в кусты мигом сигану.

Посмотрел Василий Михайлович на свих добровольных помощников, захотел на них матом выругаться, но, вдруг, тронулось что-то скрытое в глубине души, потаенное. Отвалилась какая-то корочка, и заныло сердечко от жалости. Такими они показались несчастными, беззащитными и убогими, что стыдно стало детинушке за самого себя здоровенного.

Что смогут сделать эти запуганные и слабые старушки с матерым преступником? Да он просто передавит их, как мух. Не спасут ни смешные навозные вилы, ни совершенно бесполезный топор. Мало взять их с собой для острастки, оружием еще нужно уметь пользоваться. А кто их учил? Вот и получается, что один он у них защитник. Один, на всем белом свете, и нет никого, кто бы мог оградить их от той мерзкой пакости, что скрывается за этими дверями. Кто, если не он? А если не он, то кто?

Вспомнились ему тут и события былой ночи, и жизнь его бесполезно прожитая, и захотелось сделать что-нибудь, за что люди потом вспомнят о нем с благодарностью. Хотя бы один раз. Без оглядки на начальство, без ожидания славы и наград. Ради этих стоящих рядом запуганных женщин.

«До чего же я докатился, – подумал он, – Гнать старух на верную гибель? Что я один с этим гадом не справлюсь? Ничего, что руки повязаны. Эту сволочь я и с завязанными руками придушу. Где наша не пропадала? А не справляюсь, так, не велика и потеря. Один раз и рискнуть можно. Что так и буду за чужие спины всю жизнь прятаться? Милиция я или кто? Моя это земля или нет? Кто здесь хозяин: я или тварь всякая?»

– Ну, бабки, стойте. Если что, не поминайте лихом, – выдохнул участковый и переступил порог.

* * *

Дом оказался разгромлен основательно. Повсюду на полу валялись всевозможные баночки, скляночки, коробочки, пакетики и мешочки, большей частью пустые и разорванные. С первого взгляда становилось очевидным, что кто-то тщательно везде порылся, переворачивая все вверх дном. Кастрюли и миски, грязные тарелки, обрывки бумаги, тряпки и книги – все выворочено со своих мест, пересыпано крупой и раскрошенными макаронными изделиями.

Надо отметить, что Элеонора Григорьевна хранила съестные припасы не только на кухне или в специально отведенном для этого месте. Она предпочитала рассовывать их по всему дому, внедряла даже в платяной шкаф на полку между простынями. На всякий случай. Впрок. Закупалась и распихивала.

Следы преступления имелись на лицо. Но самого преступника в доме не оказалось. Василий Михайлович медленно обошел кухню и все три комнаты, заглянул под кровать, в шкаф, за печку, поднялся даже на чердак, но никого не обнаружил.

– Утек, гад, – сообщил он пенсионеркам, нетерпеливо ожидавшим у входа.

– И где ж он теперь? – озадачилась Вера Сергеевна.

– Не знаю, – вытер со лба крупные капли пота милиционер, – Где угодно. В лесу или еще к кому в дом полез. Пока мы его тут ловим. Вот что ему тут было нужно?