Александр Соловей - Тайны северной земли

– Что вам нужно? Убирайтесь туда, откуда явились или пожалеете, что родились в самый несчастный день для ваших предков.

Шутить с северной колдуньей было просто немыслимо. Уж коль она решит, что ей что-то угрожает… может произойти всё самое плохое, даже если не брать в расчёт псину, готовую в любой момент наброситься. Понимая это, мы стояли, как вкопанные, не находя, что ответить.

– Будьте прокляты те дороги, что привели вас сюда! Пусть отсохнет язык у того, кто указал вам путь к моему жилищу! Кто вы и что вам здесь понадобилось?!

Конечно, молчать дольше было нельзя, ведь старуха начинала уже свирепствовать. Набрав всей грудью воздух, я выдохнул:

– Нам нужна твоя помощь, мудрая женщина.

– А с чего ты решил, что я буду вам помогать? Загрызи тебя блоха… Да кто ты такой, чтобы помогать тебе?! – старуха не собиралась менять гнев на милость.

Но мне было чем её удивить:

– Сказали, тебе очень нужна одна вещь, которой ты сможешь избавить от чар безумия свою дочь. Я бы мог дать тебе кое-что в обмен на поддержку.

Хельда молчала… В нависшей тишине стало понятно, что она взвешивает все за и против. Колдунья сразу поняла, про какую вещь я говорил, но не знала, какая плата потребуются за это:

– Ты, грязный пройдоха, пытаешься купить меня? Раздери тебя медведь! Никто в целом мире не может знать, есть ли у меня дети.

– Но я-то знаю про твою дочь и про беду, которая случилась с ней.

– Замолчи немедленно, ничтожная мышь со сломанным хвостом! Если ещё хоть слово выскочит из твоего поганого рта, я уничтожу весь твой будущий род, погубив тебя!

– Мне нужна только помощь, а взамен ты получишь то, что ищешь. Думаю, в этом лесу есть уши даже у камней. Лучше пригласи нас в дом, мудрая женщина, чтобы твои тайны не разлетелись, как птицы по всем сторонам света.

Дверь, взвизгнув, захлопнулась, и с таким же скрипом лопнула надежда привлечь внимание старухи. Собака, лежащая до этого неподвижно, ожила. Она поднялась на свои могучие когтистые лапы и издала угрожающий рык. Тем временем мы продолжали смотреть на запертую дверь, пока не заметили в угрюмом слюдяном окошке непонятное фиолетовое свечение. Наверное, Хельда колдует в своих застенках. Старуха просто не могла оставить визит незнакомцев без внимания и, чтоб себя обезопасить, видимо, решила смешать нас с хлябистой от дождей землёй. В малолюдных суровых землях Брифконии колдуны ещё могли чувствовать себя в безопасности, но со всех сторон им грозила расправа. На них всегда охотились. Это загоняло ведунов в глухие и непроходимые леса, где они, как затворники, могли заниматься своими тайными делами, не опасаясь, что их кто-то обнаружит.

Мои мысли прервал гром с небес! В это время года гроза здесь была редкостью. Обычно с неба сыпал мелкий моросящий дождь. Но сейчас вдруг тучи стали свинцово-лиловыми и угрожающе рычали, предупреждая, что на голову вот-вот обрушатся стальные стрелы молний. Града вздрогнула, и мне стало понятно, что у зверюги всё-таки есть слабое место. Она опустила могучий хвост, немного прижала уши и ринулась в сторону прилепленной к избушке, скособоченной, гигантских размеров будке. От сердца отлегло, все мы вздохнули с облегчением, словно гора с плеч свалилась. Чем дальше держалась в стороне зверюга, тем было спокойнее.

Дверная створка снова скрипнула, и мы услышали воронье карканье Хельды:

– Зайдите! Вижу, дела ваши совсем плохи, раз вы не боитесь ни Грады, ни грома небесного. Только не рассчитывайте, что вам будет оказан тёплый приём, вы здесь непрошенные гости, обглодай муравьи ваши кости.

Второй груз упал с плеч. Старуху, похоже, всё-таки заинтересовало моё предложение. Она смешно как-то крякнула (ей видимо очень нравились собственные проклятия) и удалилась внутрь, оставив приоткрытой дверь.

Переглянувшись со спутниками, я впервые заметил, насколько они были напряжены…

Заглянув в глаза своего лучшего друга, я впервые за всё наше знакомство обнаружил в них тревогу. Хордис был очень мужественным и храбрым молодым человеком. Казалось, что его ничто не может вывести из равновесия. Но то, что происходило сейчас, даже в нём своей неопределённостью вызывало беспокойство.

У Хордиса были правильные черты лица, волевой подбородок и прямой нос. Пшеничного цвета волосы тугими кольцами покоились на крепких плечах. Хотя ему уже исполнилось двадцать семь, но глаза светло-серого оттенка и яркие губы оставались по-юношески трогательными. Хордис всегда всех подбадривал, умел без особых усилий разрядить самую напряжённую обстановку. За весёлый нрав и внешнюю привлекательность он был любимцем у девушек: одни скромно поглядывали на него, другие заигрывали. Но он не отвечал никому, потому что его мысли и сердце занимала другая… Хордис был немногословен в сердечных вопросах, но мне, как своему лучшему другу, он всё-таки поведал о скрытых переживаниях. За эту откровенность я ценил его ещё больше.

С Хордисом мы были знакомы ещё с самого детства и даже считали друг друга братьями. Я всегда доверял ему, а он – мне.

Хорд заглянул в моё лицо и, заметив нерешительность, первым шагнул к приоткрытой двери. За ним последовали я и наша спутница.

Внутреннее убранство лачуги не отличалось от мрачности её внешнего вида. На закопчённых бревенчатых стенах, под низким потолком висели связками колдовские травы и какие-то засушенные зверьки, поэтому воздух был пропитан смесью самых разных запахов, от коричных и хвойных, до густых и сладковатых мясных. В дальнем углу комнаты был очаг, над которым висел большой котёл. Казалось, что огня нет, но в чёрной посудине что-то тихонько булькало. Скорей всего с помощью колдовских чар готовилось какое-то зелье. На низеньком деревянном столике стояла большая сальная свеча и тихонько потрескивала. Рядом лежали перевязанные красными нитками берестяные свитки с прожжёнными насквозь значками. На одной из стен висели три бубна. Большой бубен был обтянут белой кожей и имел красный орнамент. Второй, чуть меньше – был серым и обвешанным перьями. Рядом с ними чернел третий бубен, самый маленький. На деревянной полке стояли стопкой разные плошки из глины и дерева, а также всевозможные банки с порошками.

Прямо над головой что-то зашуршало. В потолочной темноте я не сразу разглядел сидящую на металлическом обруче большую ворону, чёрную, как уголь, с приоткрытым клювом, настырно сверлящую нас шариками блестящих глаз. Её любопытство пугало. Казалось, что ей ничего не стоит спорхнуть с насеста и выклевать нам глаза.

Старуха сидела посреди комнаты на низком чурбане, широко расставив ноги и выставив одну руку вперёд. Этим жестом она показывала, чтобы мы оставались у дверей. В другой её руке была корявая деревянная клюка.