Владислав Муратов - Давидия

Всё бы ничего, но уже через месяц нам снова пришлось обратиться к дежурству. На этот раз паника была так сильно поднята, что жена чуть ли не уговорила меня написать заявление в федеральную полицию. «Но ведь я и есть полиция» – твердил я.

На этот раз Давида видела Хоку в том же самом месте, но теперь, с ее слов, существо звало ее с собой. Оно махало ей рукой, зазывая пойти в лес.

Конечно, девочка знала один лишь ответ на всё это – она ложилась спать.

В третий раз, когда Хока пришел еще через месяц, в конце августа, дочь сказала, что существо заходило к нам в дом. Должно быть, оно снова стояло на том же самом месте, но, когда стало приближаться, Давида просто легла спать. Она посчитала, что оно забралось на кухню.

Однако, не обнаружив следов проникновения, мы наконец пришли к выводу, что, скорее всего, у девочки плохие сны. С тех самых пор она видела Хоку, наверное, лишь раз пять-шесть, если мне не изменяет память. Но несмотря на то, что Давида не видела его последние два года, она всё равно боялась, что оно когда-либо вернется.

– Па-а-п, – протянула дочка, лежа в кровати под толстенным слоем зимнего одеяла.

Я повернулся к ней лицом, сидя рядом, и улыбнулся.

– Когда-то и я буду такая как Виктория.

– Не хочу и думать об этом, – продолжил улыбаться я, глядя в эти самые честные глаза.

– Тогда мне нельзя спать – так я никогда не вырасту, – уловила Давида.

– Да, я бы многое отдал, чтобы этот год задержался как можно дольше, – прошептал я, поднимаясь с кровати. – Отдал бы чуть менее за то, чтобы он просто запомнился мне на всю жизнь. Чтобы, вспоминая, я мог переживать эти счастливые моменты снова и снова.

Я еще не знал насколько пророческими окажутся мои слова. Только слово «счастливые» будет заменено словами: «боль», «тяжесть» и «страдание».

– Сегодня попробуем спать без светильника? – сделал пару шагов я в сторону источника света.

– Ну уж нет, – улыбаясь, простонала она.

Тогда я пожелал спокойной ночи, вышел из спальни и ушел к Лизе, чтобы уснуть и начать новый день.

Давным-давно, с момента, когда мы впервые ступили на порог отстроенной полноценной хижины, у нас сложилась традиция раз в неделю посещать далтонскую протестантскую церковь. С тех пор без поездки в храм не обходилось ни одно воскресенье.

Не хочу говорить, что мы были верующими. Наверное, даже наоборот. Поэтому то, что мы называли традицией, скорее всего, было просто привычкой.

Так, Лиза, будучи домохозяйкой, использовала нашу семейную поездку, как возможность выйти в город. Фабиан знал, что я позволю ему прокатиться на пикапе, поэтому его желание посещать церковь тоже не без корысти. А Виктория вообще, видимо, ездила только из-за шанса встретиться с Патриком.

Что же касается меня и Давиды… мне трудно что-то сказать. Наверное, если мои поездки в церковь можно было объяснить желанием поразвлечь семью, то младшая дочь, вопреки всем, была единственным Мейером, кто хотела приехать, присесть, замолчать, сложить руки в замок и поговорить с Богом.

– За что ты молишься? – заинтересовано шепнул я, сидя рядом с дочерью, которая лбом опустилась на кулачки, держа их на спинке передней полосы скамеек.

В ответ девочка ничего не сказала. Она продолжила неподвижно сидеть, что-то нашептывая себе под нос.

– Да-да, понял. Я не должен был тебя отвлекать.

Давида продержалась в таком положении еще секунд десять, а затем подняла голову и ответила:

– Я прошу Бога, чтобы тот уберег нашу семью. А еще я прошу, чтобы он вылечил мое дерево.

– Благородно. Бог любит благородных. Он им помогает.

На самом деле я ничего не смыслил во всех этих духовных делах. А говорил так лишь для того, чтобы дочка во что-то верила. Вообще, детям нужно во что-то верить. Случись несчастье, им будет проще объяснить это божьей волей, нежели вселенской случайностью или, того хуже, глупостью людей.

– Я отвезу вас к Седельниковым, – начал я, как только мы погрузились в пикап.

– Можно я поведу? – решил воспользоваться Фабиан.

– Хочу сахарную вату, – продолжила Давида, последовав за братом.

Затем тишина. Мне почуялось неладное.

– Не хватает чьего-то каприза, – заметил я после чего окинул взглядом заднее сиденье. – Где Виктория? – затребовал ответ от Лизы. Конечно, я подозревал, что в ее ответе прозвучит имя «Патрик», поэтому заранее скривился.

– Ты всё прекрасно знаешь, Брендан. Патрик доставит ее к нам домой, как только начнет темнеть. Первая звездочка на небе, и они явятся тут как тут.

Лиза всегда относилась ко всему как-то равнодушно. Казалось, что она живет в каком-то собственном безмятежном мире. Может быть, где-то внутри себя она переживала, но снаружи, как самый настоящий актер, играла спокойную милую улыбающуюся жену.

– Нет, не произноси его имя, иначе я сейчас блевану.

Но Лиза, в свойственной ей манере, нашла в этом что-то смешное и решила повеселить детей.

– Патрик. Патрик. Патрик, – назойливо, но в шутку повторяла она. – Привыкай.

– Если такое будет продолжаться дальше, ты увидишь приготовленный тобою утренний омлет, – напоследок отшутился я.

В общем-то, мне пришлось смириться с мыслью, что Виктория останется с этим проходимцем. Но на вечер, когда тот привезет ее домой, я планировал провести для него профилактическую беседу.

Полицейский участок Далтона не был каким-то отдельным крутым зданием, как это бывало в городах побольше. У нас это был просто отдел или даже комната, которая находилась в здании администрации. Именно поэтому в городке было всего два полицейских: я и Маккензи Занавески, в народе именуемый просто Маком.

Однако никто не жаловался: двое наместных вполне нормально справлялись с теми мелкими преступлениями, что происходили в Далтоне. Если эти деяния вообще можно было назвать преступлениями.

Так, в период со строительства здания администрации, придания Далтону официального статуса поселения, и вплоть до описываемых мною событий, не произошло ни одного убийства и даже просто попытки покушения на чью-либо жизнь. На моей памяти только мелкое воровство, которое, кстати, порою не так просто разрулить, а также постоянные попытки тех или иных «предпринимателей» заняться самогоноварением. Или, как это у нас частенько называли – погонять Сэма.

Я припарковал пикап с синими номерами на специально отведенной стоянке у здания мэрии (место под две машины) и пошел в отдел, где меня должен был ждать Мак. В тот день он получил донос, который написала одна сварливая старушка, проживающая недалеко от церкви. Она донесла, что ее сосед незаконный самогонщик.

Моя ладонь только потянулась к дверной ручке, ведущей в отдел, как металлическая конструкция отворилась, и за ней показался Мак Занавески.