Владислав Муратов - Давидия

В гостиной в полусонном состоянии меня ждала жена. Чуть не засыпая над краешком стола, она то и дело подогревала ужин в надежде, что я вот-вот приеду.

– Без тебя я бы всё равно не уснула, – прокомментировала она сию картину, когда зажглась включенная мною гостиная люстра.

– Впервые вижу тебя такой, – улыбнулся я, вешая куртку.

– Какой? Переживающей? – Ее лицо ничуть не поменялось. Лиза была чем-то расстроена. Но долго гадать не пришлось: – Почему ты был недоступен?

Да. Она переживала по поводу того, что не знала, что со мной происходило. И в этом была только моя вина. Я признал это сразу.

– Черт бы побрал этого Шиллинга. Он названивал мне, и я выключил телефон. Прости.

Благо, Лиза была хорошим человеком – она не любила закатывать скандалы. Ее от этого воротило, впрочем, как и меня.

– По-твоему, как я должна была себя повести? – озадачила она. И это была одна из лучших ее черт. Лиза умела задать такой вопрос, после которого всё становилось на свои места.

– Ты права. Я б переживал еще больше, если бы не знал, что происходит с тобой. С ума, наверное, сошел бы.

В ответ на мои слова жена, опустив глаза, негромко и устало посмеялась. Будто хотела показать этим мою глупость, которую, честно говоря, я не сразу обнаружил.

– Брендан, ты и так не знал, что с нами происходит, – продолжала искусственно улыбаться она, покручивая головой из стороны в сторону, – но так и не позвонил.

Да, тогда я стал еще больше не прав. И если бы не понимающая, лучшая жена на свете, я б давно спал в кузове пикапа.

– Ужинай и иди спать. – Лиза поднялась из-за стола и пошла к лестнице, возле которой напомнила: – И не забудь сходить в душ.

Той ночью Лиза никак не могла уснуть. Она лежала на кровати и читала книгу, чьи страницы освещал тусклый светильник, стоящий на комоде справа. В комнате было достаточно темно, чтобы споткнуться о что-либо, и достаточно светло, чтобы с трех метров увидеть усталое лицо жены.

– Бессонница или до жути интересная книга? – поинтересовался я, рыская по шкафу в поисках пижамы.

Да, я любил пижамы. Всегда спал только в них. Привычка, привитая откуда-то из раннего детства. Настолько раннего, что моя голова решила удалить эту информацию еще лет так в десять, посчитав ее просроченной.

– Герберт Уэллс. Осталось немного страниц – решила дочитать.

– Отлично. Я начну читать ее сразу же после тебя.

– Будешь читать так же, как «Человека-невидимку» и «Машину времени»? До сих пор читаешь с прошлого года. Небось, растягиваешь удовольствие? – подловила она.

Мне срочно нужно было ей как-то ответить. Так, чтобы она улыбнулась и тем самым сбросила всю усталость с лица.

– А что это за книга? «Война миров», – прочитал я, ответив на свой вопрос. – Ну эту книгу я уж точно прочту.

– Держи. – Лиза захлопнула ее и протянула мне, после чего ехидно улыбнулась. – Я закончила. Твоя очередь.

Тогда я понял, что влип. Моя рука потянулась, сработал хватательный рефлекс, и последующие полчаса мне пришлось перелистывать пожелтевшие страницы старого издания. Ежеминутно, если не ежесекундно, мои веки тяжелели настолько, что я вот-вот должен был уснуть. Но я держался – ждал, когда уснет Лиза. И только убедившись, что она крепко спит, я позволил отключиться и себе.

Это был вторник. Дети по привитой привычке проснулись в школу, жена встала состряпать нам завтрак, а я, продирая глаза, собирался идти на работу. Каждый еще дремал и пытался найти себе источник бодрствования: одна болтала по телефону, другой листал музыкальные каналы по телевидению, третья читала книжку, четвертая готовила, а я наблюдал за всем и никак не мог вспомнить, куда дел свой телефон.

Вспоминал минуты две-три. Уже хотелось идти к Лизе, но стоило мне приподняться, как я обнаружил устройство в своей руке. Такое бывает.

– С кем ты там так долго разговаривала? – спросил я у Виктории, как только та поднялась с лестничной ступеньки и зашагала вниз.

– Патрик уже в части. Звонил мне. Сказал, их мобилизуют для чего-то.

Старшая дочь никогда не отличалась особыми знаниями в каком-то деле. Она переняла лишь половину всего самого лучшего у своей матери – внешность. Отсюда и безразличие к независимому от нее миру, что объясняет ее неосведомленность в глобальных общественных процессах. Не хочу говорить, что она глупа и в чем-то неправа, нет. Просто у девочки всегда была сфера собственных банальных и в то же время правильных и естественных ценностей – ее заботило здоровье и благополучие близких, поддержание уровня «хороших» оценок в школе, ведение дневника и эстрадная мечта. Отсюда и нежелание интересоваться чем-то, выходящим за рамки ее обыденности. Так, зная, что Патрик вполне вероятно будет подвержен опасности, Виктория вряд ли захочет понять, что из себя представляет источник той самой опасности.

– Страну охватила какая-то эпидемия, вот военных и беспокоят. Патрик будет следить за порядком на улицах, не более. – На самом деле я не знал, что происходит. А говорил так лишь для того, чтобы девочке стало легче. Мало ли, что у нее на уме.

Затем мы сели завтракать, и я щелкнул гостиный настенный телевизор. В общем, сразу об этом пожалел.

Первый попавшийся канал крутил свежие записи с мест, куда добралась эпидемия. Так как комментарии к происходящему были не самые успокаивающие, я моментально щелкнул на другой канал. Там кадры и речь оказались еще ужаснее. Третий канал вообще прогнозировал скорое распространение эпидемии по всей России. Тогда я, сделав лицо, будто бы ничего плохого не показали, выключил телевизор.

– Хорошая погодка, кстати. – Мне показалось, что этим трепом я скрою накатившее меня волнение, однако этим я только усугубил ситуацию: выражение моего волнительного лица привлекло к себе еще больше внимания, а я стал казаться чуточку наивнее.

Дети окинули меня в чем-то подозревающими лицами и переглянулись друг между другом. Затем Фабиан пожал плечами, глядя на Викторию, перевел глаза на меня и сказал:

– Пап, вообще-то, у нас у каждого в комнате есть телевизор. И я так же, как и ты, смотрю его.

– А что – мы переглядывались из-за этих мерзких картинок? – Виктория приподнятой кверху ладонью и косым взглядом указала на телевизор. – Я думала, это из-за пересоленного бекона, – добавила она. В ответ на что Фабиан недоуменно посмотрел и глумливо покачал головой.

Затем раздался звонок. Я сразу почуял, что это Мак, и, когда взглянул на экран, удостоверился в этом.

Следующей моей чуйкой была страшная новость. Мак не мог звонить просто для того, чтобы подогнать меня. Поэтому я заранее мнил, что в его словах будут нежеланные известия об ухудшении обстановки вокруг неизученной эпидемии. В общем, снова угадал.