Александр Никонов - Амурский ангел. приключенческий роман

– Валяй.

– А на какой стратегический объект ведёт эта дорога? Не на генеральскую заимку?

Отделение захохотало, а прапорщик усмехнулся:

– Правильно мыслишь, Масленников, там, за этим завалом, именно стратегический объект. Только какой, вам знать не положено. –И заорал: – Разойдись! Инструмент в руки – и вперёд, за орденами, орёлики!

Старый и вечный армейский анекдот со времён появления первой машины был актуален и в двадцать первом веке: «Срочно пришлите экскаватор! Экскаватор сломался, высылаю двоих солдат». Отделение с энтузиазмом взялось за работу. Солдаты распиливали деревья и складывали чурбаки в сторону, большие камни ломами перекантовывали в кювет, мелкую осыпь грузили на носилки, сваливали в ямы на дороге или в камыши по левую сторону. Один солдат топором рубил кустарник и складывал чуть поодаль, у песчаного берега ручья, где предполагалось развести костёр и устроить ночной бивуак.

Каждый солдат работал с работой с мыслью о предстоящем отдыхе в увольнении. Кто-то мечтал провести время с девушкой или сходить в кино, кто-то хотел просто посидеть в кафешке, попить пивка или пропустить сто граммов. Никита Тапуков мечтал лишь об одном: попасть на переговорный пункт, поговорить с матерью или, если получится, с самой Варей. Переговоры! И что они дадут? – думал он. Ну, поговорит он с мамой или с Варей, а дальше что? Эх, если бы увидеться с Варюшей с глазу на глаз, поговорить с ней, рассказать о тяжёлой армейской службе, может быть, тогда она лучше бы поняла его. Неопределённость в отношении с девушкой, обида и тревога так жгли его сердце, что он думал об этом, не переставая. И чем больше он об этом думал, тем явственнее обозначался план, который зрел в его голове. План этот был чудовищным и губительным для него, он был почти неосуществимым. Но именно это «почти» и подстёгивало Никиту к его исполнению. Он ни о чём больше думать уже не мог.

Видно, печали, заботы и думы так отражались на лице Никиты, что даже обычно бесчувственный прапорщик заметил это и в перерыве на обед, когда все глотали разогретую на таблетках тушёнку и пили молочный напиток, разбавленный на воде, он подошёл к нему и спросил:

– Тапуков, ты что это сегодня такой мрачный? Случилось чего или заболел, может? Так ты скажи.

Застигнутый врасплох прямым вопросом, Никита отчаянно замотал головой и, вытолкнув кашу в ложку, торопливо ответил:

– Нет-нет, товарищ старший прапорщик, со мной всё нормально, ничего не случилось. Так, мысли разные.

Никита видел, как, косясь на него, его сослуживцы о чём-то переговаривались и пускали смешки. Он думал, что прапор от него отстанет, но тот, словно назло, не отставал:

– Наверно, о предстоящем увольнении думаешь, как бы скорее на гражданку свалить, а?

– Думаю, товарищ прапорщик.

– И правильно думаешь. Такие мысли подстёгивают быстрее сделать работу и – гуляй по городу, наслаждайся свободой. Как говорится: сделал дело – гуляй смело. – Через паузу, тихонько, на ухо: – Девчонка-то есть?

– Нет у меня никакой девчонки, – буркнул Никита.

– И это правильно, Тапуков. Что толку о них сейчас думать. Девка для солдата, она навроде миража: будто бы и есть, и в то же время и нет. – Дарагай похотливо рассмеялся. – Так что не журись, Тапуков, твоё время ещё придёт. Ну, орёлики, подкрепились, отдохнули, а теперь – за работу.

К ужину солдатики наловили в камышах карасей для ухи, для чего предусмотрительный прапорщик прихватил вентерь, искупались в холодном ручье и разлеглись на траве. Несколько человек, в том числе и Никита, пошли рубить лапник для ночевки, закидали его в просторный кузов под тент и уселись вокруг костра, над которым был подвешено эмалированное ведро под уху. Кашеварить взялся всё тот же вездесущий остряк Масленников. Анекдоты из него сыпались, как из перезревшего стручка горох:

– А вот ещё анекдот, – продолжал он, пока не успел остыть смех от предыдущего анекдота. – Мне его одна красивая птичка начирикала. Вобщем, развёлся воробей со своей женой и решил напиться с горя. А где выпивку-то взять, в магазине водку воробьям не продают. Видит, сидят под кустами в парке три алкаша. Если попросить – не дадут, да ещё, не дай Бог, головёнку свернут…

Тапуков анекдоты почти не слушал, в его голове зрел план побега. Он и боялся его, он и привлекал его. Конечно, за самоволку могут впаять суток пятнадцать ареста, но зато он побывает дома, увидит родных, а самое главное, поговорит с Варей. Ну, должна же она понять чувства страдающего влюблённого парня. Никита был убеждён, что при личной встрече, когда он объяснится в любви, девушка обязательно поймёт и примет его. Такие мысли и мечты грели его душу, как согревает заблудившегося зимой путника далёкий огонёк близкого жилища. Иногда Никита отгонял свои мысли о побеге и говорил самому себе: «Нет, это не дело. А вдруг штрафбат впаяют, и придётся тогда дополнительный срок тянуть. Лучше уж полгода подождать. Вот приеду, тогда и поговорю с ней». Но далёкий перестук вагонов на железной дороге, который изредка доносился до его слуха, снова менял направление его мыслей: «Да ладно тебе паниковать. Всё будет хорошо, через четверо суток я буду дома, а там… А там я сам приду в военкомат, всё объясню. Они должны меня понять».

В своём намерении Никита укрепился, когда прапор спросил:

– Ну, орёлики, кто согласится на ночь в караул? Чего менжуетесь. Если добровольно не хотите, так я приказом назначу. Ну, чего же вы, обещаю до обеда отсыпного дать. Всего двоих надо, один до трёх ночи, второй с трёх до семи.

– Ладно, товарищ прапорщик, я в первую смену согласен, – отозвался Масленников.

Все солдаты знали, что первая смена самая выгодная: отстоял свои часы – и спи, никто тебя не кантует. А вот вторая смена была самая тяжёлая. И тут Тапуков решился:

– Я пойду, товарищ прапорщик.

Командир обрадовался:

– Молодец, рядовой Тапуков, получишь день отдыха.

Остальные зароптали:

– Ну, это нечестно, товарищ прапорщик, то вы только до обеда отсыпного обещали, а тут целый день. Так бы и я согласился.

– Ну, не совсем отсыпного, – сказал прапорщик. – До обеда, конечно, он будет спать, а потом дров для костра нарубит, рыбки наловит. Как, ушица-то понравилась? То-то, это вам не полковая баланда из общего котла.

Никита решил лечь пораньше, чтобы накопить силы для предстоящего побега, но уснул он, в результате, позже всех, пока все не угомонились. И спал он так крепко, что долго не мог понять, где находится, когда его растолкал Масленников:

– Эй, дрыхло, вставай.

– А? Чего надо? Кто это?

– Да тише ты, разбудишь всех. Твоя смена.

– А, я щас.

Тапуков вылез из кузова, где он спал у самого заднего борта. Уступив место товарищу, спросил: