Ярослав Калака - Наряд. Книга 1. Чёрное небо

– Ну не дуйся, – уговаривал я своего друга, скрестившего руки на груди, – разве я думал, что до сих пор буду сдавать этот чёртов инструктаж! Сам рассчитывал переделать к этому времени кучу дел, а не сделал пока ничего!

– Дима, я прождал тебя час! – когда мой товарищ нервничал, он начинал чуть заметно картавить.

– 53 минуты, – возразил я, посмотрев на часы.

– Ах, да, ну конечно, это существенно меняет дело! В столовой наверняка уже всё остыло, я мог бы давным-давно поесть и уже спокойно читать, лёжа в своей кровати, – проговорил он, немного успокаиваясь.

– Что ты читаешь на этот раз?

– Фантастику.

– Новая книга?

– Нет.

– До сих пор читаешь ту толстую книгу о куче принцев из немецкой разведки?

– Что ты несёшь? Нет там никакой немецкой разведки!

– А сёстры у твоих принцев были?

– Были.

– Перескажешь, когда прочтёшь?

– Сам возьмёшь книгу и прочтёшь.

– Ну ладно, хватит дуться, пошли.

Образ жизни, который вели все мы, не способствовал образованию излишков веса, но Андрей Ильин напоминал скелет, обтянутый ну совсем тоненькой кожицей, и был ещё худее меня, будучи немного выше; а я при своих 187 сантиметрах весил 65 килограммов. У него были живые чёрные глаза, такого же цвета волосы, смешно топорщившиеся на голове во все стороны, и длинные руки, которыми он очень любил размахивать, словно мельница, когда увлекался тем, о чём говорил.

– Ну что, сдал? – наконец-то поинтересовался он. – Пошли быстрее… ну вот, вырубили свет!

– Нет, – ответил я, щёлкнув светодиодным «Фениксом», в то время как Ильин возился со своим коногоном. Разобравшись со светом, мы двинулись дальше.

– Нет? До сих пор? Да ты шутишь?

– Я похож сейчас на шутника?

– Ладно… ладно… – примирительно ответил Андрей, заметив мою взвинченность.

– Знаешь, как устал? – вздохнул я. – Кстати, и есть-то хочется!

– На чём запоролся в крайний раз?

– На собаках. Вот ты мне скажи, ты знаешь, когда собака лучше берёт след, днём или ночью?

– Ночью, – ответил мой друг, – а ты что, не знал?

– Да ну тебя, – окончательно расстроился я. – Это у тебя инструктором спокойный Стеклов, он вообще хоть раз в жизни на кого-нибудь кричал? Разве сравнить с Гнездивиловым?

– Да, тут тебе, конечно, повезло… Но зато у него самые лучшие выпускники, это весь Центр знает. К тому же у тебя первый самостоятельный выброс, я вон тоже, хоть и у Стеклова, но тоже не сразу сдал.

Ильин своим первым самостоятельным выходом опередил меня на целых три недели, будучи по счёту девятым со всего курса курсантом, выполнившим без инструктора свое первое, пусть и учебное, наземное задание. Завтра мне предстояло стать тринадцатым по счёту желторотым птенцом нашего курса, которого отправят на поверхность с первым самостоятельным заданием. Весьма неплохой результат, особенно если учесть, что воспитанники Гнездивилова традиционно, конечно же, не по своей воле, совершали свой первый одиночный выброс тогда, когда тянуть было просто некуда. К тому же в этом году я был первым из его учеников, кто шёл сам, что само по себе кое-что значило. Мне же, как всегда, было мало.

– Завтра догонишь меня, и мне придётся придумать что-нибудь новенькое, чтобы подтрунивать над тобой, – стараясь не вертеть головой, на которой крепился фонарь его коногона, заметил мой товарищ.

– Скорей бы, – хмыкнул я. К этому времени мы подошли к столовой.

Для катакомб, вообще, верно то, что в них, как правило, отсутствуют большие, просторные гроты. Это объясняется тем, что они результат рук человеческих и своим возникновением изначально обязаны не эстетике, а тому, что людям когда-то понадобился известняк для того, чтобы строить свои города. Конечно, не всегда обязательно известняк – иногда это был гипс, песок или другие породы земных недр.

Поэтому чаще всего, если вы в просторном гроте, размеры которого занимают более чем внушительные пространства, то, скорее всего, он сделан специально для каких-то нужд уже после Великого Исхода. Это было верным и для нашего расположения, и для столовой, в которую мы вошли.

– Пошли помоем руки? – спросил Андрей.

– А, – махнул рукой я.

Сели не за свой, а за более удобный стол, пользуясь тем, что наши уже поужинали. Вообще-то, мы должны были придти на ужин вместе со всеми, как и положено, строем. Но сегодня было воскресение, тем более конец дня. К тому же вместе со всеми я бы и не успел. На самом деле у этого оправдания не было настоящей ценности просто потому, что даже если бы я и успевал, то всё равно бы пошёл с Ильиным самостоятельно, без строя. Мы часто делали так в выходные, пользуясь традиционным для будней ослаблением контроля офицеров за нами.

Наряд по столовой неторопливо убирал со столов грязную посуду.

– У тебя завтра первый самостоятельный выброс? – к нашему столу подошёл Гусалов, курсант из нашего отделения. Его белая рубаха, забрызганная водой, указывала, что, скорее всего, ему выпало быть на посудомойке. В наряде по столовой было несколько мест, к которым курсанты прикреплялись на всё время своего дежурства. Иногда в самом начале наряда их выбор решался жребием, но бывало, что желания всех заступавших совпадали, и в нём не было никакого смысла: у каждого из них были свои фанаты.

Месяц назад мы здорово разругались, и дело тогда чудом не дошло до драки. Конечно, если бы у спортсмена Феликса, так звали осетина Гусалова, не хватило выдержки, и он всё-таки треснул бы меня, не вытерпев моего действительно несносного тогда упрямства, у меня вряд ли был бы шанс ответить. Потом мы помирились и стали, как иногда бывает после подобных инцидентов, невероятно вежливы и предупредительны друг перед другом.

– Да, Феликс, – ответил я.

– Боишься?

Конечно, следовало сказать как можно более уверенным тоном: «Нет!» или что-нибудь ещё в подобном духе, но мне почему-то вдруг так расхотелось врать, что я ответил:

– Немного.

– Все боятся, – успокоил меня он. – И я буду… Сейчас принесу вам поесть, – он ушёл в направлении кухни.

– Смотри-ка, – сказал Ильин, – судя по объедкам, сегодня твоя любимая килька с картофельным пюре.

Вслед за его словами, в точности подтверждая прогноз, возвратился Гусалов с подносом в руках. В качестве бонуса была третья порция, и все тёплые – приятное обстоятельство, на которое мы уже и не рассчитывали.

– А ты знаешь, – проговорил с набитым ртом Ильин после того, как мы, поблагодарив осетина, остались одни, – что мы с тобой идём во вторник в наряд?

– Да, – оживился я, – а куда?

– Сюда, – удовлетворённо ответил Ильин.

Он сосредоточенно макал галетное печенье в томатный соус от кильки. Как обычно, ничего не выходило – каменные галеты и прежде просто так не сдавались.