Владимир Лиховид - Пластун

Село горело. Чёрные столбы дыма поднимались со всех его концов, затмевая свет солнца. Соломенные крыши хат вспыхивали как порох. Искры яркими звёздами сыпались по сторонам, поджигая траву и изгороди. Жалобно мычали оставшиеся в хлевах коровы, отчаянно визжали свиньи, горланили свою последнюю песню петухи в горящих птичниках… Обезумевшие, метались по улицам кошки и сорвавшиеся с цепей собаки. Татары, смеясь, пытались поддеть их остриями копей и саблями. Те, кому это удавалось, заслуживали восторженные возгласы и одобрительный цокот языком своих товарищей.

Иван, с трудом повернув голову, пытался разглядеть в этом апокалипсисе родную хату, но не мог – морщинистый татарин погнал лошадь скорее, заставив бежать за собой что есть сил свою добычу .

Крымчаков насчитывалось около трёх сотен всадников. Много таких мелких отрядов крымских людоловов терзали земли Украины своими молниеносными и страшными набегами. Ежегодно татары угоняли в рабство тысячи людей, сжигая и грабя всё на своём пути.

Обширное, вобравшее в себя к концу XVI века западнорусские и литовские земли, польское королевство оказалось не способно защищать своих подданных от татарских набегов небольшие и разрозненные войска польских магнатов ещё могли как-то удерживать города и замки, но большая часть народа – селяне, оставалась фактически беззащитной. А Крымское ханство без «ясыря» – воинской добычи, живого товара, обойтись не могло. Не производя само по себе ничего, это государство, основанное на крымском полуострове одним из осколков Золотой Орды, неминуемо должно было существовать за счёт соседних народов. И существовало…

В небольшой балке за селом татары произвели своеобразный смотр добычи. Мурза – командир отряда, коренастый пожилой татарин в нарядной кольчуге, медленным шагом объехал воинов. Узкие раскосые глаза его пристально разглядывали захваченных людей. Несколько женщин связанных вместе, прижимали к себе грудных детей. Рядом с ними молодой крымчак держал на аркане двоих стариков. Обоих Иван знал – священник отец Николай, настоятель церкви и мельник Торба, сосед и приятель его деда.

Мурза остановил лошадь. Его взгляд задержался на женщинах с младенцами и стариках. Скрипучим голосом, почти не двигая узкими губами, он издал какое-то приказание. Молодой воин сделал, было протестующий жест, но мурза нетерпеливо поднял плеть. Два здоровенных нукера, сопровождавшие своего начальника, рванулись вперёд и мгновенно вырвали детей из рук матерей. Быстрым движением, переломив им спины о луку седла, они отбросили под ноги коней безжизненные тельца. Вопли и стенания женщин сейчас же оборвались под свистом плетей, обрушившихся на их плечи. Мурза указал на стариков. Молодой воин помрачнев, выдернул из ножен саблю. Мельник с побледневшим лицом опустился на колени, шепча молитву. Отец Николай поднял худую высохшую руку и трясущимися пальцами перекрестил окружающих людей:

– Славься имя Господне! Да сгинут в гиене огненной клятые басурмане…

Блеснула сабля и оба старика мёртвыми повалились на стоптанную траву. Воин – хозяин Ивана, ещё более сморщась, что-то весело проговорил соседнему нукеру. Тот, глядя, как с недовольной миной молодой татарин снимает путы с убитых, ухмыльнулся. Иван, уже потерявший возможность страдать и рыдать, закрыл глаза и опустил голову.

Жаркие лучи солнца быстро осушили слёзы на щеках женщин и детей. Где-то в ближайшей роще безмятежно щебетали птицы…

Удовлетворённо кивнув, мурза проехал дальше и остановился возле группы девушек. Среди них находилась первая красавица села – Кристина. В неё были влюблены все парни в округе, включая и самого Ивана. Но синеглазая темноволосая дочь богатого чумака Кудри ни на кого не глядела, в тайне влюблённая в молодого шляхтича, что гостил полгода назад у них дома.

Сейчас она в разорванном платье, простоволосая, стояла, понурив красивую головку среди остальных девушек. Мурза, мигом выделив её из полонянок, окинул цепким взглядом стройную фигуру девушки, чёрную волну волос, спадающих ниже пояса… По знаку его плети нукеры вывели Кристину из толпы и один из воинов осторожно посадил девушку в седло своей заводной лошади.

Мурза, ещё раз осмотрев воинов и добычу, тронул поводья и ткнул плетью в сторону юга. Татары с гиканьем ударили пятками в бока коней и, отягощённый ясырем отряд людоловов двинулся прочь от горящего села. Пленные люди, связанные друг с другом волосяными арканами, бежали, глотая пыль, за своими восседающими на конях хозяевами. Только дети до десяти лет находились в специальных мешках-сумках. И несколько самых красивых молоденьких девушек, представлявших особенно ценный и дорогой «товар», ехали на лошадях. Остальной «ясырь» должен был бежать за крымчаками до самого Перекопа.

Татары спешили. Кто знает – из Полтавы, завидя дым на востоке, могли прискакать польские жолнеры и реестровые казаки. Потому и уничтожены были сразу младенцы и старики. Они долгого пути в Крым всё одно не вынесли бы…

Весь день татары безжалостно гнали людей по избитой копытами и изрытой колёсами телег дорогами. Серая пыль тучей стояла над отрядом, забиваясь в лёгкие, залепляя глаза измученных пленников.

Кашляя, отхаркивая грязную слизь, Иван бежал вместе со всеми за лошадью морщинистого нукера. Он постоянно оглядывался назад, сторону родного села. Может быть, придёт спасение, придёт помощь… Жесткая верёвка аркана больно врезалась в тело, раздирая кожу. Острые комья сухой земли ранили ноги, столбы пыли вокруг не давали дышать, затмевая свет. Связанные люди спотыкались и постоянно падали. Татары зло, визжа, хлестали их по спинам плетьми.

Дородный мужик, бежавший в паре с Иваном, стал здавать. Полное лицо его посинело, широко разинутым ртом он усиленно хватал пыльный, горячий воздух. Мужик уже несколько раз падал на землю, увлекая за собой Ивана и других пленников. Морщинистый татарин, придерживая лошадь, свирепо щерил зубы, ругался и хлестал всех подряд нагайкой. Солнце, наливаясь алым светом, уже склонялось к горизонту, когда мужик, споткнувшись об очередную колдобину рухнул на дорогу. Иван растянулся рядом, разбив нос о камень. Сейчас же вскочив, вытирая рукавом кровь, он стал тормошить соседа:

Вставайте дядько, вставайте скорише!

– Неможу, хлопче… все одно пропадать в полоне поганском, хай ему… – мужик, захрипев, стал кашлять.

Иван схватил его за руку и потянул изо всех сил, напрасно пытаясь оторвать тяжёлое тело от земли. Тень упала на обоих, жаркое дыхание коня опалило щеку парня. Морщинистый хозяин, придерживая поводья, невозмутимо наблюдал за его тщетными усилиями. Большие серые глаза юноши встретились с чёрными глазами татарина, прятавшихся в узких щелочках век.