Зулейка Грин - Я носитель

– Может быть, он умер?

– Хотелось бы так думать. Но однажды один из наших сотрудников, наблюдающих за Х18, заметил частоту объекта Х101.

– А Х18 подозревает о втором? – задумчиво спросил Шеф.

– Не похоже, но Х101 по всем признакам пытается выйти на связь с объектом Х18. И уж если они обладают одинаковым уровнем энергии и соединят её, я даже не представляю, что произойдёт. Древний источник давно предупреждал нас об этом. Неужели на этот раз всё?

Шеф встал из-за стола, потёр переносицу. Заложил руки за спину и медленно прошествовал к огромному панорамному окну. Вид из окна открывался великолепный: зелёная лужайка со множеством цветочных клумб, вдалеке фиолетовые конусы гор под снежными шапками.

– Ну что ж, произнёс Шеф. – Всё когда-нибудь кончается. Циклы – вещь неумолимая. Но надеюсь, мы проскочим, если будем действовать благоразумно и сосредоточенно. Продолжайте вашу работу, Дзент. Пока я не вижу повода для паники. Не спускайте глаз с Х18. Ни в коем случае нельзя допустить его контакты с другими кандидатами, организуйте план по его изоляции от других, и особенно от второго! И ещё, всё должно выглядеть предельно естественно, никаких поводов для подозрений. Также продолжайте подсыпать инфу на интернетсайты. Пусть ваши сотрудники внимательно отслеживают специфические блоги и комментарии к ним. Невозможно в наше время надолго укрыться в изоляции, если Х101 жив, он так или иначе выдаст себя. Обо всех действиях докладывать лично мне и безотлагательно. У меня, конечно, теперь хватает и других забот, но эта ситуация будет лично под моим контролем. У вас всё, Дзент?

Дзент отодвинул стул и поднялся. – Да, Шеф, это всё.

– Ну что же, тогда не будем напрасно тратить время. Тем более что оно теперь на вес золота. Даже дороже, – усмехнулся Шеф.

Мое детство закончилось в тот день, когда умерла мама. Мне было всего лишь десять лет. На руках у меня остались маленькая сестренка и спившийся от горя отец. До смерти мамы мы были довольно благополучной и счастливой семьей. Родители покупали нам с сестренкой самые красивые игрушки и самые красивые платья. И на всей улице не было более красивых и нарядных девочек, чем мы. Мама очень баловала нас на зависть соседкам, которых жизнь преждевременно превратила в сварливых и завистливых мегер. И тем ужасней оказалась для меня смерть матери, потому что я лишилась не только матери, но и беззаботного детства.

Я пылала от стыда, когда видела валявшегося у забора пьяного отца, и соседи на лавочке судачили между собой. Этот стыд жутко мучил меня, гораздо больше, чем недостаток в доме, который ощущался с каждым днем все больше и больше. Я умоляла отца бросить пить и плакала целыми днями. Но, как известно, задавшийся целью забыться в вине, безнадежен.

Слава Богу, маленькой Заре было всего пять лет и она ничего не понимала, и для счастья ей вполне хватало игрушек и конфетки. Я бы не перенесла еще и ее хныканье.

У нас были дяди и сестры по отцу, и они конечно же не раз предлагали нам с Зарой переселиться к ним. Кроме того, у нас была старшая сестра Лариса, которая вышла замуж так давно, что я даже не помнила этого. Но виделись мы с ней не часто. Лариса, собиралась забрать нас. Но я, закатив истерику, отказалась – мне было невыносимо быть сиротой при живом отце. И я боялась за отца, что с ним может что-нибудь случиться, если мы оставим его одного. А он все так же методично продолжал напиваться, а вскоре из дома начали исчезать вещи. Сначала это было не так заметно, но когда со стены исчез огромный роскошный ковер, я испугалась и позвонила Ларисе. Она приехала в тот же день. Мы собрали наиболее ценные вещи, что были в доме, погрузили их в машину и увезли к дяде на хранение.

Однажды я проснулась и увидела отца, сидящего у нашей с Зарой кровати. Он был трезв, причесан, гладко выбрит. Отец сидел молча, а из глаз его ручьем бежали слезы. Я тут же прикрыла глаза, и оставалась лежать неподвижно, надеясь, что он не заметил моего пробуждения. Эти мужские слезы были страшнее всего – я никогда не видела, чтобы наши мужчины плакали. Какое бы горе, какое бы несчастье ни свалилось на голову, настоящий мужчина не должен показывать свою слабость. Отец сидел долго, а я боялась даже пошевелиться, и лежала, затаив дыхание. Потом он встал и вышел.

На следующий день пришли родственники, привезли муллу, накрыли стол, и мулла очень красиво читал молитвы на арабском языке. Лариса радостно хлопотала по кухне, а я не могла понять, в чем дело. Наконец, когда мы ненадолго остались наедине, Лариса шепнула мне: «Теперь отец бросит пить!» Невероятное ликование охватило меня. Потом я увидела, как принесли Коран, бережно завернутый в белую ткань. И отец, положив руку на Коран, торжественно поклялся, что никогда больше не возьмет в рот спиртного. Когда все вышли из зала, я подкралась к священной книге, с гулко колотящимся сердцем приподняла край ткани и увидела золотистые буквы на бордовом кожаном переплете: «Большая Советская Энциклопедия». Я стояла пораженная, и в это время зашла моя старенькая бабушка по отцу. Она проковыляла ко мне и сказала: «Не говори никому! Плохо, что твой отец пьет, но будет еще хуже, если он нарушит клятву, данную на Коране».

Мудрой оказалась моя бабушка. Отец держался ровно неделю. Все это время он что-то чинил в доме, приводил в порядок наш двор, но потом внезапно куда-то исчез. Принесли его пьяного наутро двое незнакомых мне людей и уложили на кровать. Когда я разувала отца, меня чуть не стошнило – так от него разило спиртным.

Между тем мои дела в школе шли все хуже и хуже. Круглая отличница и блестящая активистка, я постепенно скатилась на четверки, а потом и на тройки. А из актива класса меня вскоре исключили. Привыкшая всегда быть в центре внимания, я превратилась в чучело класса. Домашние задания я не успевала делать, а в школе голова была занята только одной мыслью: насколько пьян сегодня отец. И каждый раз возвращалась из школы домой со страхом. Моя школьная форма обтрепалась, и я прилагала невероятные усилия, чтобы придать ей нормальный вид. У всех девочек в классе появились невиданные раннее заколки, мне же приходилось собирать волосы простой лентой. Бывшие мои подружки высказывали мне пренебрежение и старались держаться от меня подальше – ведь я была дочерью алкоголика. Я с завистью смотрела на уроке рисования на разноцветные и яркие фломастеры, у меня же не было даже карандашей, а рисовать мне хотелось безумно. Приходилось довольствоваться химическим карандашом, наслюнявив который, можно было получить синий цвет.

После школы я безрадостно плелась домой и думала, что же приготовить на обед. Дома у ворот меня встречала голодная Зара, размазав грязь по лицу и растрепав свою косичку.