Мария Черняковская - Сказка о золотом мальчике

– О, кого я вижу! Маменькин сынок! – поприветствовал самый старший мальчик из их компании. – И как только тебя мамочка отпустила?

– Успокойся, Томми, что тебе всё время неймётся? – вмешался Баззи – давайте лучше сыграем, пока солнце не село.

Это была не игра, а драка. Ален пытался взять реванш за нанесённую обиду, и, благодаря его решимости, команда, в которой он играл, одержала победу.

– А ты молодец! – после игры Томми подошёл к Алену и похлопал его по плечу. – завтра придёшь?

– Не знаю, – стушевался Ален.

– Мамочка не отпустит?

Ален поднял глаза, и Томми смутился.

– Я просто пошутил.

– Мне надо идти, – в ответ сказал Ален – Баззи, ты со мной?

– Я ещё побуду здесь.

– Как хочешь, – пробормотал Ален и побрёл домой. Он знал, что его ждёт хорошая взбучка, и не ошибся. Мать была в ярости.

– Ты где был? – кричала она – Я что тебе сказала?

– Не отходить от дома.

– А ты что сделал?

Слова сопровождались ощутимыми шлепками, Ален, как мог, уворачивался от них, но мать всё равно наносила болезненные удары.

– Завтра пойдём в церковь.

– Зачем?

– Молиться и каяться. Ты согрешил.

– Да, мама.

– Иди в постель и жди меня, мы ещё не договорили.

Укрывшись с головой, Ален дал волю слезам, он плакал не от обиды, не от боли, нет, от чувства вины за то, что ослушался мать.

«Меня ждёт ад, я буду гореть в аду и никогда не встречусь с Джесси».

– Ален, ты спишь?

В комнату вошла бабушка. Ален быстро вытер глаза.

– Нет.

– Досталось тебе от матери?

Ален кивнул.

– Я сам виноват. Не послушался её.

– Ты прав, маму нельзя огорчать. Она беспокоится о тебе.

– Но мы так здорово поиграли, почему мне нельзя играть с ребятами?

– Тебя могут ударить, обидеть, а то и покалечить.

– Подумаешь, пара синяков.

Бабушка погладила его по мягким волосам.

– Помни только одно, мы все тебя очень любим.

– Я тоже вас очень люблю. И Джесси.

– Тебе не хватает его?

– Очень.

– Это пройдёт, всё проходит. Твоя боль утихнет.

– Правда?

Его взгляд пронизывающий и молящий заставил Мэй отвести глаза. Она тяжело поднялась и вышла. Ален снова остался один, в комнате была кромешная тьма, и его окатило ледяной волной страха. Он выскочил из комнаты в поисках матери. Она мыла посуду, мальчик подошёл к ней.

– Прости меня, мама, я виноват.

– Я боюсь за тебя. – глухо пробормотала Грэйс – я не переживу ещё одной потери.

У меня больше никого нет.

«А как же папа?» – хотел спросить сын, но промолчал. Несмотря на десятилетний возраст он понимал гораздо больше своих сверстников. Слишком рано ему пришлось стать старшим в семье. Мать во всём полагалась на него, всё чаще жалуясь ему, как тяжело ей живётся. И сын, как мог, пытался смягчить её боль. Отец всё чаще стал уходить из дома, возвращался за полночь, и от него неприятно пахло. С тех пор его место в супружеской постели занял Ален. Мама прижималась к нему, как будто хотела раствориться в маленьком сыне. Часто сквозь сон он слышал её всхлипывания, тогда мальчик поворачивался к ней и прижимал к себе, успокаивал, шептал какие-то слова утешения, мама затихала, и они засыпали, крепко прижавшись друг к другу.

…– Тебе надо отдохнуть, присядь. Ты простила меня?

– Конечно, милый. Я уже давно не злюсь.

– Мамочка, вы с папой больше не любите друг друга?

– Почему ты так подумал?

– Вы постоянно ссоритесь…

– Так иногда бывает между взрослыми.

– Да, но в последнее время это случается всё чаще.

– Столько всего навалилось.

– Это я виноват.

– Нет, не думай так, твоей вины здесь нет.

– Вы разведётесь?

– Нет, конечно, нет. Бог свёл нас, мы давали ему обет всегда быть вместе.

– Папа любит тебя.

– Я знаю, но…

– Мама, не ругай его больше. Мне очень больно слушать, как вы ругаетесь.

– Сынок, я постараюсь, честно.

Ален ещё больше прижался к матери и произнёс:

– Всё будет хорошо, детка, я всегда буду заботиться о тебе, – произнёс сын тоном взрослого мужчины.

В ту ночь они ещё долго разговаривали в постели: о Боге, о Джесси, Алену становилось одновременно и легко, и тяжело на душе от этих бесед. Он хотел вернуть отца в их маленький мирок, и в то же время ни с кем не хотел делить мать. Чувство вины за разлад между родителями, за то, что брат умер, дав ему жизнь, увеличивалось, иногда было трудно дышать от этих мыслей. Он высказывал всё это матери, и она понимающе кивала.

– У Бога на всех нас свои планы. И когда-нибудь он призовёт и меня, и папу, и тебя. И мы все вернёмся домой, и нам там будет хорошо и спокойно.

Зловонные улицы «гетто»…

Они переехали сюда в надежде хоть как-то улучшить свою жизнь. Алену не понравилось здесь. В этом большом городе он боялся затеряться: слишком много людей, слишком много машин.

Они вошли в крохотную квартирку на пятом этаже: ободранные стены, старая плита на кухне, скрипучие двери. Грэйс обозревала это «богатое» убранство со слезами на глазах.

– Ничего, милая, – обнял её Уильям – со временем всё изменится к лучшему.

– А церковь хоть здесь есть?

– Да, конечно, неужели ты думаешь, что я бы об этом не подумал?

Она высвободилась из его объятий и пошла на кухню. Ален побежал за ней.

– Мама, мы здесь будем жить? – в его голосе слышалось отчаяние.

Мать подтвердила его опасения кивком головы.

– Сынок, ты слышал, что сказал отец? Это ненадолго.

– Можно, я пойду на улицу?

Женщина снова кивнула. Ален вышел за двери, прихватив с собой гитару. Он немного умел играть на ней, дядя показал ему несколько аккордов. Дальше он пытался играть на слух. В этом ему помогала старенькая радиола. Негритянские госпелы, и блюзы пели в его душе, требуя выхода.

Он уселся на, нагретый за день, бордюр и коснулся струн, напевая вполголоса. Чистый детский голосок привлёк соседей, вскоре вокруг него образовался небольшой кружок людей. Кто-то подыгрывал ему на таких же дешёвых инструментах, кто-то подпевал. Находясь во власти песни, Ален не сразу заметил слушателей, но когда послышались жидкие, осторожные аплодисменты, вздрогнул и поднял глаза. Густая краска покрыла его щёки.

– Простите, я никому не хотел мешать.

– Тебе не за что извиняться, сынок, – хлопнул его по плечу темнокожий старик.

Гитару подарили ему два года назад на день рождения, и сначала он не знал, что с ней делать, но потом понял, как ему повезло. Теперь он мог по вечерам выходить на улицу, рядом садились родители, и у них получалось музыкальное трио: у мамы был хороший голос, но, к большому сожалению Алена, такие семейные выступления случались очень редко, но когда получалось собраться всем вместе, счастью Алена не было предела. Создавалась иллюзия, что у них в семье всё хорошо: мама и папа любят друг друга, как раньше.