Ирина Градова - Убийство на экзамене

– Чтобы не уснуть со скуки, – совершенно искренне ответила она.

Выяснилось, что это запрещено. Как и остальные занятия. Можно было только смотреть в пространство. Разговоры не поощрялись, разве что шепотом или жестами. Чем не карцер? Поэтому оставалось только зарастать паутиной. В результате за проведенное здесь время я знала даже, сколько крапинок на каждой плиточке на потолке. И опытным путем узнала, сколько раз можно моргнуть за одну секунду.

Я приступила к вынужденной медитации. В коридоре все оставалось как было: пятно от разбитого яйца на стене с кусочками присохшей скорлупы, надписи на стенах и изрезанный линолеум. Минут через десять мне надоело сверлить взглядом пространство, и я приняла весьма причудливую позу, чтобы не уснуть.

Из штаба вышла Ирина Владимировна и окинула меня удивленным взглядом поверх очков:

– Сядь нормально, сейчас министр придет.

Принять нормальную позу ради какого-то постороннего человека? Не много ли ему чести? А если ему захочется, чтобы я на руках стояла – тоже исполнить?

Подводить организатора мне не хотелось, поэтому пришлось повиноваться.

На моем этаже было две аудитории. Закрепленные за ними люди тихо сидели и звуков не производили.

Химичка в платье с узором «в червячок» заглянула и пригласила всех на обыск. По одному организатору от аудитории отправились вниз, а за ними увязалась и я.

Мы спустились на первый этаж. Там я сделала несколько наблюдений. Во-первых, никогда не видела столько собранных в одном месте матерящихся людей. Во-вторых, многие «незаметно» совали за пояс длинные свитки шпаргалок. В-третьих, по коридору плыл концентрированный запах кофе, будто где-то рядом рассыпали целую пачку. Выяснилось, что несколько пришедших напивались кофе из термосов, которые затем оставляли в комнате, где их вещи сторожили сопровождающие. Еще несколько выпускников запихивали в рот какие-то таблетки, видимо, нечто вроде допинга. В какой-то мере это логично: ведь кровь на анализ тут не берут и гастроскопию не проводят. Сам обыск оказался процедурой достаточно будничной, но его масштабность впечатляла.

Неподалеку встал субъект, от которого ощутимо несло алкоголем. Принял для храбрости?

– Его можно допустить до экзамена? – шепотом спросила я у Ирины Владимировны. Она принюхалась.

– Про запахи ничего не сказано. Вонючие выпускники тоже могут сдавать экзамен. Если он не вырубится в аудитории, то камера не покажет ничего подозрительного.

Экзаменуемые сбились в кучки возле организаторов с соответствующими табличками. Теперь предстояло расфасовать их в аудитории согласно спискам. Я поднялась первой, потому что пора было вступать в дело и строить из себя регулировщика дорожного движения.

– Двенадцатая аудитория – прямо. Тринадцатая – левее. Двенадцатая – прямо, тринадцатая – левее…

Перед экзаменами они настолько волнуются, что путают цифры и норовят прийти туда, где их совсем не ждут.

Их рассадили по строго определенным местам согласно списку. Экзамен начался после прочтения инструкции и заполнения бланков.

В этот раз процедура проходила намного интереснее, чем раньше. Уже через десять минут Ирина Владимировна привела в штаб плачущего высокого парня и заставила писать объяснительную на имя министра. Выяснилось, что у парня прямо перед камерами просыпались шпаргалки, и теперь ему придется сдавать экзамен через год.

Спустя еще десять минут организаторы из штаба засуетились пуще прежнего: дело дошло до вызова «Скорой» девице, которая изображала приступ вегето-сосудистой дистонии. Я лично ее не видела, опиралась только на слухи, которые мне изложила пожилая учительница начальных классов Галина Михайловна:

– Она не бледнее нас с тобой, пульс вроде в норме, не знаю, чего она так придуривается. У нее никаких симптомов нет, но требует вызвать «Скорую». Уже едут.

Врачи оказались жалостливыми, потому что забрали девицу явно из сочувствия. Ее примеру последовали еще несколько человек, которым уже не стали вызывать помощь из опасения, что «Скорая» обидится и больше не будет сюда ездить.

Меня отправили отнести в шестую аудиторию какие-то бумаги, и я шла, не подозревая, что местами экзамен проходит намного интереснее, чем возле штаба. Идя по лестнице, я услышала странную фразу кого-то из коридорных:

– Расширь ему дырку…да-да, теперь я засуну поглубже…

Не колеблясь, я свернула на этаж – судя по обрывкам разговора, тут происходит нечто из ряда вон выходящее и жуткое, значит, нужно хотя бы посмотреть. В идеале, конечно, поучаствовать. В коридоре я наткнулась на страдальца, вокруг которого суетились двое притуалетников, подсовывая ему салфетки, чтобы вытирать льющуюся из носа кровь. Хоть я и мечтала стать врачом, но от такого количества крови даже мне стало не по себе. Парень может и в обморок хлопнуться при такой кровопотере.

– Засунь ему этот кусок поглубже, – распорядилась Марина Павловна, подсовывая учительнице рисования большой фрагмент бумажной салфетки.

– Может, лучше вы? – робко спросила наша художница. Марина Павловна махнула рукой, забрала клочок салфетки и перешла к решительным действиям.

– Голову подними, ага, вот так, не дергайся, – тут она вцепилась ему в волосы, не давая пошевелиться, и принялась яростно запихивать бумагу в его ноздрю. Как бы это не кончилось судебным процессом о причинении вреда здоровью…

Из шестой аудитории меня послали еще с каким-то поручением в коридор, где сидела Ленка. Подруга встретила меня укоризненно, а сидевшая с ней историчка вообще с ужасом.

– Куда ты вляпалась?!

Я взглянула на натоптанное красное пятно под ногами и обернулась. Тут я увидела дорожку кровавых следов, все еще тянущихся за мной.

– В лужу крови влезла. Все в норме.

– Где ты ее нашла? – продолжила докапываться Ленка. Историчка тем временем нервно захихикала. Она боялась вида крови, это я запомнила еще с тех пор, когда ее затрясло при виде девятиклассника, проткнувшего себе руку насквозь пластиковой линейкой.

– В старом здании, – пояснила я. И рассказала о настоящем больном.

– Страшно подумать, что дальше случится, – посетовала историчка. – «Скорая», симулянты, шпаргалки, лужи крови… Не хватает апелляции.

Из аудитории выглянула организатор в очках с золотистой оправой и попросила передать Ирине Владимировне, что один из выпускников хочет написать претензию по содержанию задания. Пришлось выполнять и это поручение.

Едва я вернулась на законное место, как снизу раздался шумок, возвещающий о приходе комиссии (хоть какое-то развлечение, бесплатно посмотрю на умных людей). Этот шум ни с каким не спутать. Он очень внезапный, как цунами, и заканчивается в один момент. Объяснить все звуковые характеристики сложно, но его ни с чем не спутать.