Николай Стрижов - Осень. Фантастическая повесть

Досмотрев фильм до конца, посмотрел на часы. Было около двенадцати. Я выглянул за дверь. Никого не было. Прислушался. В коридоре тишина. Я вышел и постоял у двери пару минут. Вроде никого. Стараясь идти как можно тише, спустился на первый этаж. Огляделся, но двери не обнаружил. Я пошел вдоль коридора. Таблички на дверях загорались, когда я подходил к ним достаточно близко. Я заглянул во все комнаты. Верить тому, что было написано на табличках, было нельзя. Двери на улицу не было. Один раз мне показалось, что я ее нашел, но оказалось, что это вход в сад, который выхода на улицу не имеет. Это я понял, только погуляв по нему около часа, обойдя его по периметру стены. Один раз услышал, что кто-то идет и не нашел ничего лучше, чем отлежаться в кустах какого-то колючего растения. Вылезая, я поцарапал себе руку.

Из сада снова вернулся в коридор. Дойдя до конца коридора, я решил идти на второй этаж. Таблички на втором загорались тоже на всех дверях, но заглядывать я не решался, так как помнил, что это все жилые комнаты. Я только останавливался у двери и читал надписи. Где-то загоралось имя жильца, а где-то табличка просто светились белым цветом. Наверно, это были незанятые комнаты. Нигде ничего похожего на выход. Подойдя к одной из дверей, я услышал знакомый голос. На табличке было написано «Ефим», но голос был Сенея. Он опять о чем-то спорил. Я уже собрался уходить, как услышал свое имя. Я остановился прислушиваясь. Разобрать все было невозможно. До меня долетали только обрывки фраз:

– Ты неправ, – говорил Ефим. – Ты склонен все преувеличивать. Опасность не так велика, как ты себе воображаешь. Дай время…

Дальше он, очевидно, ушел вглубь комнаты, и окончания фразы я не понял.

– Зачем нужны лишние волнения. Мы ему все…

– Да я вообще не вижу смысла во всем этом. Он же взрослый человек, что он…

– …в каких условиях они живут. Это же каменный век. Естественно, это не может…

– …себя посмотри, что сам ты…

– …я был там и видел… и это может вызывать злость и недоверие… Они же за еду в очереди дерутся, и убить могут. Там за сто рублей убивают, а ты говоришь, что я переоцениваю опасность…

– …не об этом, а о том, что нужно было бы сказать. И я не понимаю, как это относится к тому, что ты говоришь…

– …если не понимаешь. Да он вообще может быть опасен, а ты хочешь рассказать, что мы…

– …опасное животное, которое не кормят, а когда…

– …оставим…

– …быстрее, пока…

Очевидно, они далеко отошли от двери, и я, как ни прислушивался, не мог больше понять, о чем они говорят. Значит, я животное… Та-ак.

Я вернулся домой и, плюнув на всё, лег на кровать и, не раздеваясь, уснул тяжелым беспокойным сном.

Мне снились, что я лежу на столе, а надо мной склонились несколько человек в белых халатах. Я лежу и не могу пошевелиться, а они светят на меня фонариками на головах и тыкают в разные места пальцами в черных перчатках.

Утром я чувствовал себя не очень хорошо. Была небольшая слабость. Я взглянул на часы. Часы показывали какую-то ерунду. Я немного полежал. Вставать совсем не хотелось. Ломило ноги, и болела голова. Мысли путались, и я так и не смог придумать план на сегодня. Выход на улицу искать не имело смысла. Он либо спрятан, либо его хорошо охраняют. Скорее всего, и то и другое. Я встал. Голова немного кружилась. Ну что же, они думают, я их буду просить и плакать. А вот фиг им. Я сделал фигу и, направив ее на дверь, покрутил. Вот вам. В дверь постучали. А, пришли.

– Да, – сказал я.

Вошла улыбающаяся Анна.

«И ты тоже с ними, они сделали правильный выбор. Тебя я трогать не буду».

– Женя, пойдемте завтракать. – У нее было хорошее настроение, и искорки в глазах сегодня светились по-особенному.

– Как вы спали?

– Хорошо спал. Отлично! Замечательно!

– Это хорошо! Вы, наверно, много путешествуете и привыкли к переездам? Пойдем завтракать. – Она махнула рукой в сторону двери.

Я, пошатываясь, пошел за ней.

За столом сидел только Ефим и уже набрал себе целую гору блинов. Я посмотрел на блины. Меня подташнивало. Но я не подал никакого вида. Заказал тоже блины и, глядя в одну точку, ел их, не запивая чаем.

– Как спал, Женя? – спросил Ефим в перерыве между поглощением блинов.

– Никогда не спал лучше.

– Да? – он поднял брови и посмотрел на меня.

– Угу, – сказал я, машинально засовывая очередной блин в рот.

– Ну хорошо, – он смотрел на меня. – Вам нужно к врачу сходить.

– Нет! – слишком громко сказал я. И уже тише добавил: – Мне не нужно. Я совершенно здоров.

Он покачал головой.

– У меня дела, до свидания, Женя. Анна, пойдем со мной. Анна нехотя встала и пошла за Ефимом.

Я обратил внимание, что Ефим не доел свои блины, а у Анны был еще полная чашка чая.

Я тоже не остался в столовой и вернулся к себе в комнату. Я придвинул диван к входной двери, за ним поставил кресла и тумбочку в ряд так, что вся конструкция уперлась в стену. Попытался сдвинуть шкаф, но он не поддавался. Нужно было какое-то оружие. Я взвесил в руке телевизор. Нет – он не тяжелее небольшой книги. Оглядел комнату. Палка, на которой висят шторы, может подойти. Я схватил шторы и повис на них. Держат. Я отошел подальше и дернул на себя. Гардина с треском упала у моих ног. Она оказалась легкой, но прочной. Пойдет. Голова кружилась. Я лег на кровать и услышал, что кто-то стучится. Дверь пытались открыть. Ага, пришли, шакалы. Фиг вам. Дверь начали ломать, но диван и кресла держали. Я улыбнулся. Дышать стало тяжело. Отравили все-таки. Зря я завтракал. Но они просчитались. Пока откроют, я уже умру. Это меня обрадовало. Голова гудела. Казалось, что если кто-то подойдет ко мне поближе, тоже услышит этот гул. Дверь затрещала и сломалась. Не вставая с кровати, я кинул в образовавшуюся дыру палку. Кто-то сдавленно вскрикнул. Попал! Из дыры в комнату лезла размытая тень. Я пошарил руками по кровати – чем бы кинуть? Зря палку выбросил. Когда тень приблизилась, я поднял ноги и ударил ее в район живота. Боялся, что ноги пройдут сквозь нее, как сквозь туман, но тень отлетела к шкафу и упала на пол. Сверху из открытой створки что-то посыпалось. Кто-то наклонился надо мной и схватил за руки. Я расслабился, давая понять, что не буду сопротивляться, и резким движением освободив одну руку, ударил кулаком в пространство надо мной. Снова попал. Удар получился неожиданно сильным, но я даже не почувствовал боли в кулаке. Сил не осталось даже на то, чтобы повернуться на кровати. Неужели это всё? Перед смертью нужно вспомнить свою жизнь. Я задумался. Вспоминать было нечего. Зарабатывал, в общем-то, неплохо, хорошо, в общем, жил, но сейчас это меня мало волновало. Все, что я считал важным в жизни, казалось мелким и незначительным. А что важно, что важно, что нужно было делать? Я понял, что самое важное в жизни – это мой детский зеленый мячик. Про него вспоминать было приятно. Зеленый мячик, вот к чему должен стремиться человек. Это главное в жизни! Я разгадал загадку жизни и ее цель – зеленый мячик. А вот и она, смерть, наклонилась надо мной. Она похожа на Анну. Это еще одна цель в жизни. Анна и мячик. Я улыбнулся. Я раскрыл тайну жизни, и умирать стало не страшно.