Юлия Богатырёва - Голос сердца

Ольга помотала головой, явно не согласная со мной:

— Послушай, ты сильно переоцениваешь меня и мою смелость. Да, в тот раз получилось, но это случайность. Нет никаких гарантий, что и в следующий раз получится. Моего спокойствия может и не хватить на нас обоих.

«Да» — констатировал я про себя — «похоже, лесть тоже не сработала». Ладно, раз пряник не помог, попробуем кнут:

— Соколова, ты хоть понимаешь, что если ты откажешься, то у меня будут развязаны руки. Я знаю, что могу натворить много бед, может пострадать много людей. Я не хочу этого, но все может случиться. И это будет на твоей совести, потому что ты не захотела немножко помочь. Понимаешь? — грозно спросил я.

Девушка задумалась, и я про себя обрадовался, что нашел ее слабое место. Но не тут-то было:

— Нет, здесь ты не прав. Во-первых, ты должен все-таки сам предвидеть последствия своих действий и вовремя себя останавливать. Во-вторых, если люди не хотят пострадать от твоей несдержанности, то и не надо тебя провоцировать и злить, иначе будут сами виноваты. И в-третьих, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Я не могу спасать всех и каждого, меня на всех не хватит. И, пожалуйста, не надо давить на мою совесть и чувство ответственности — это не сработает. Думаешь, я не понимаю, как опасно находится рядом с тобой в этот момент? Когда ты в такой ярости и она требует выхода, ей все равно куда выплескиваться — на того, кто тебя разозлил или на окружающих, позволивших себе вмешаться. То, что ты просишь — для меня не безопасно, ты не можешь этого не понимать. Почему я должна так рисковать? Ради чего?

«Ага, вот мы и добрались до цены вопроса» — подумал я — «ну что ж, попробуем тебя подкупить»:

— Слушай, Оль, ну неужели тебе так сложно мне помочь? Я могу заплатить, если хочешь. Так что рисковать бесплатно не придется. Скажи, сколько будет стоить твое согласие, уверен — мы договоримся. Да и потом все не так уж страшно. Я не буду требовать от тебя невозможного. Вовсе необязательно ждать пока у меня снесет крышу от бешенства, ты ведь можешь и раньше подойти, пока я еще вменяемый. Намекни, что я чересчур агрессивно себя веду и я постараюсь упокоиться. Не так уж тяжело, правда? И ведь не бесплатно же!

Так, кажется, я ляпнул что-то не то. Еще в самом начале моего предложения об оплате глаза у Соколовой сузились, и лицо стало каким-то недовольным. А под конец она похоже даже разозлилась, встала с подоконника и отчеканила:

— Адам, все, хватит, я устала от этого разговора. Если ты еще до сих пор не понял, скажу прямо: бесполезно меня уговаривать. Я не буду в этом участвовать, тем более за деньги. Я не продаюсь, понятно? И давай на этом закончим разговор. Мне пора идти, перемена уже заканчивается, так что извини — девушка отвернулась.

«До чего же она упрямая!» — молнией пронеслось в моем мозгу — «Я перепробовал все что только можно: и лесть, и подкуп, и угрозы — все бесполезно, незыблемая как скала. И что такого я в конце концов сказал? Чего она так разозлилась? Обиделась, что деньги предложил?»

Тут я осознал, что она и вправду сейчас уйдет и никакие мои уговоры не подействуют. Но я не мог просто так ее отпустить. За время этой беседы мне стало абсолютно ясно, что она подходит на роль моего тормоза даже лучше, чем я предполагал. Мне так хотелось, чтобы она согласилась! И тогда я сделал то, чего раньше никогда не делал — принялся умолять:

— Оль, пожалуйста, прошу, помоги мне. Я знаю, что многого прошу. Но поверь, мне правда очень нужна твоя помощь. Не хочешь помогать за деньги, так помоги просто так, по-дружески.

Она обернулась и скептически изогнула бровь:

— По-дружески? А разве мы друзья?

— Пока нет — честно ответил я и добавил- но могли бы ими стать, если ты захочешь — честно говоря, я уже ни на что не надеялся и сказал это от отчаянья. Уж если она считает меня настолько опасным, что отказалась мне помогать, то вряд ли захочет со мной дружить.

К моему удивлению, лицо Соколовой вдруг приняло задумчивое и отрешенное выражение. Она помолчала минуту что-то напряженно обдумывая, а потом медленно произнесла:

— Скажи, правильно ли я тебя поняла: ты предлагаешь свою дружбу в обмен на мою помощь?

От такого откровенного вопроса мне стало как-то неловко, но я ответил так же откровенно:

— Да, так и есть. Если ты захочешь.

— Хорошо — серьезно сказала она глядя мне в глаза — Я помогу тебе.

Ее капитуляция стала для меня такой неожиданностью, что мне показалось я ослышался. Непроизвольно вырвалось:

— Поможешь? Правда?!

— Да. Хотя меня не оставляет чувство, что я еще об этом пожалею.

— Почему? — с любопытством спросил я, внутренне ликуя от ее согласия и пытаясь сдержать глупую улыбку, непроизвольно расползающуюся по лицу.

— Не знаю почему — вздохнула Оля — просто предчувствие, наверное, интуиция. Ты идешь на английский или как? — сменила она тему.

— Иду, иду, куда же я денусь. — откликнулся я.

Английский язык, который сегодня стоял двумя последними парами в нашем расписании в этот момент интересовал меня меньше всего. Я внимательно разглядывал Соколову. Мы вместе пошли через фойе в другое крыло здания, где располагалась нужная нам аудитория. А я думал о том какая же все-таки странная девушка идет рядом со мной. Она не была похожа ни на одну из моих знакомых. Она думала и говорила совсем не так как другие. Я никак не мог предугадать, что она скажет или как поступит в следующий момент. Не понимал как устроено ее мышление, а так хотелось! Соколова как будто была сложной головоломкой, которую мне непременно было надо разгадать. Вот кто мне сможет объяснить: почему она вдруг передумала и согласилась мне помогать? А какой характер! С виду тихая и спокойная, мягкая и податливая, кажется, что из нее можно вылепить что угодно, как из пластилина. Ага, как же! На деле оказалось внутри она — кремень: да я чуть наизнанку перед ней не вывернулся пытаясь заставить ее согласиться делать то, что она решила не делать! И все равно без толку. Но потом вдруг взяла и согласилась. И неподкупная к тому же — редкое качество в наши дни.

Оля вдруг поежилась. А потом недовольно проворчала, продолжая идти вперед и смотреть прямо перед собой:

— Слушай, Адам, прекрати уже так внимательно меня разглядывать. Я себя чувствую будто под микроскопом. Ты уже третий день так на меня смотришь, что я сама себе кажусь редким насекомым, которое нужно всесторонне изучить и поместить в свою коллекцию! Может, хватит уже, а? Если ты хочешь что-то спросить, так спроси прямо.

Сначала я очень удивился тому, что она так точно определила о чем я думаю, она же на меня не смотрела! Сравнение с насекомым меня рассмешило. И только потом до меня дошел смысл всего высказывания. Значит, предлагаешь спросить прямо — отлично — я буду круглым идиотом, если откажусь: