Тимур Алиев - Письмо из ниоткуда

А что Мыловарово? Местные помещики нередко «сражались» в азартные игры… на щелчки! А если и садились поиграть на денежку, то совсем «по маленькой». Чисто для интереса.

Ну а уж о здешних кавалерах, после того успеха, каким она пользовалась в Москве, и думать как-то не хотелось.

Впрочем, иногда даже в тихом мыловаровском омуте вдруг появлялись незаурядные личности. И сказать откровенно, даже весьма.

Вот ведь правду говорят: «Где только эти черти не водятся?!» Каким ветром занесло в их сонное царство гусарского поручика Ржевского теперь уж и не вспомнить. Кажется, он просто увязался с компанией офицеров из расквартированного неподалёку гусарского полка.

Строки гусарского поэта Дениса Давыдова написаны как будто про него!

И тут, как нарочно, в дворянском собрании объявляют бал-маскарад. А впрочем, скорее всего, шельма как раз на него и метил! «Господи, неужели это случилось не вчера?»

Бал был в разгаре. Объявили уже седьмой тур вальса. Приближалась кульминация вечера: к мазурке ожидали незнакомых господ офицеров. Барышни шептались, что военные явятся, вопреки всем правилам, в сапогах со шпорами. И собираются воплотить в жизнь зажигательные пушкинские строки:

То есть они будут исполнять мазурку «в старом гусарском стиле»: с высоченными прыжками и тройным ударом каблука о каблук в полёте.

Ах, берегись, паркет! И ведь кавалеры должны надеть ещё и маскарадные костюмы!

Что-то будет?

Да уж… Это было даже не «что-то», а «нечто»! Лиза, наивно полагавшая: уж её-то удивить давно ничем невозможно, была ошеломлена. А что тогда говорить об остальных местных кисейных барышнях?

Стихли последние звуки вальса, когда распахнулись расписанные золотом белоснежные двустворчатые двери (предмет особой гордости владельца особняка, фабриканта Опрыжкина), и на пороге возникли четыре кавалера.

У троих из них лица скрывали изящные венецианские полумаски. Один гусар был в костюме кастильского гранда с роскошным гофрированным воротником, называемым гранголой. Второй – в романтическом наряде корсара с болтающимися на широченном поясе кинжалами. Третий, в широкополой шляпе, с платком на шее и кнутом за поясом, изображал полудикого американского пастуха.

Зато четвёртый… Четвёртый «костюм» представлял собой нечто совершенно невообразимое! Незнакомец был одет… русской печкой!

С боков «печки» торчали покрытые рыжим пухом здоровенные веснушчатые лапы (другого слова и не подберёшь!), вылезавшие из рукавов гусарского мундира.

Вообще-то, строжайшее правило бального этикета предписывает, ни при каких обстоятельствах не появляться на балу без перчаток! Но кто устанавливал кодексы для заявившейся на бал русской печки?

Однако самое пикантное помещалось у «печки» ниже пояса! Спереди в картонной стенке было вырезано солидное полукруглое отверстие, прикрытое чем-то вроде крышки, также сделанной из картона. Для внесения окончательной ясности отверстие было подписано: «Затоп».

Сзади примерно на том же уровне, располагалось другое аналогичное отверстие, также прикрытое картонкой. Подпись возле неё гласила: «Отдушка». Но этим пояснения не заканчивались. На «груди» и «спине» крупными кривыми буквами было выведено предупреждение: «Не открывайте печку, в ней угар!»

Над всем этим сооружением из «шеи – трубы» торчала рыжая вихрастая голова с покрытым веснушками лицом и рыжими же усищами. Маска отсутствовала. Живые, наглые глаза с интересом скользили по зале, равнодушно пропуская мужчин и бесцеремонно рассматривая барышень.

Они цинично оценивали формы, бесстыдно проникали под маскарадные костюмы (в ряде случаев это сопровождалось одобрительным цоканьем), и выражали нескрываемую готовность исполнить какой-нибудь кунштюк…

Излишне говорить, что все незнакомцы были в сапогах с бряцающими, сверкающими шпорами.

Девицы заинтриговано переглядывались: кто же из них кто? Слов нет: трое, дивно, как хороши! Все точно на подбор: стройны, эффектны, элегантны. Одно слово – гусары!

Вообще-то, будь это обычный бал, а не бал-маскарад, Лиза не сомневалась бы в своём превосходстве. Притом что хорошеньких девушек и в этом обществе хватало.

Но маскарадные балы имели свою особенность. Так уж, наверное, повелось со времён древнеримских Сатурний – первых маскарадов, длившихся неделями, на которых отменялись все табели о рангах. Обычная для тех игрищ картина: хозяин прислуживает своему рабу.

Нечто подобное творилось и позже, на венецианских маскарадах, где царил полнейший декаданс: разгул и беспорядочный разврат (Лиза сама читала об этом в книге, тайком взятой ею из усадебной библиотеки.)

Маски и костюмы стирали привычные условности: неважным становилось положение в обществе, снижались обычные правила приличий, маски уравнивали красавиц и дурнушек. Наступало царство свободы и всеобщей раскованности. Точнее, их иллюзии.

Конечно, российская провинция XIX века – это вам не античный Рим и не средневековая Венеция. Даже сравнивать нечего. Но магия карнавала, пусть не в столь безумной форме, завораживала и здесь…

– Господа, да у вас здесь темно, как у эфиопа где? – неожиданно раскатился по залу явно нетрезвый, но густой и звучный баритон.

– Разр-р-решите представиться: «Р-рус-ская печь собственной пер-рсоной! А это – мои …тр-руб-бо-чи-сты!» – с хитрой ухмылкой заявило рыжее чудище и шутовским жестом указало на своих спутников.

Пребывавший до этого в угаре беззаботного веселья зал разом погрузился в звенящую тишину, которую нарушило внезапное: «Ах!», с последующим грохотом опрокинутого стула. Это брякнулась в обморок грузная супруга местного предводителя дворянства. К ней уже бежали с платочками сразу несколько услужливых кавалеров.

– Не выпить ли нам шампанского, господа? – попытался разрядить обстановку, слегка опешивший от такого представления, хозяин дома – фабрикант – мыловар Опрыжкин.

Это оказалось удачной идеей. «Печная команда» приняла предложение с бурным энтузиазмом, и вскоре уже гусарская компания, влившись шумной струёй в общее веселье, добавила ему немало специфического колорита.

Тем временем приближалась долгожданная мазурка. Её, как известно, танцуют одновременно четыре пары.