Виктор Александров - Их путеводная звезда

Белград

28 мая 1903 года.

Кабачок был из тех, куда респектабельные люди заглядывают крайне редко. Висящая на углу узенькой улицы выщербленная табличка «Bodrum», [1] Bodrum – подвал (тур.). служила одновременно и названием и указанием, где собственно его искать. От столиков в центре зала хорошо видна кухня, где повара рубят мясо для донер-кебаба, а в огромных сковородах жарятся рис, баклажаны и что-то еще. Но Алексей предпочитал место в самом углу. Там было спокойно, к тому же светло-сизый дым наполненный ароматами пряностей, кофе и тушеной айвы не так ел глаза.

В этот кабачок или как местные жители называли его тратторию, Алексей заходил часто. Готовили здесь не в пример лучше, чем на кухне в королевском конаке, [2] Конак – дворец (серб.) где ему полагалось питаться. А искендер-кебаб [3] Искандер-кебаб – традиционное турецкое блюдо – тонко нарезанная ягнятина приготовляется в томатном соусе с мелко нарезанными кусочками лепёшки, топлёным маслом и йогуртом. был вообще выше всяких похвал. Вот только цены кусались, и чаще всего ему приходилось ограничиваться чашечкой кофе по-турецки. И сегодня его планы дальше кофе не простирались.

Спустившись в подвальчик, Алексей с удовлетворением увидел, что его излюбленный столик свободен. Его хорошо знали, и не успел он опуститься на жесткий табурет, как рядом оказался служка. Алексей знаком показал, что хочет один кофе, и служка убежал. В этом была небольшая странность. Обычно их диалог продолжался несколько минут – служка предлагал разнообразные блюда, десерты, ракию, а Алексей отказывался. Это стало у них почти ритуалом. Сегодня все было иначе.

Он ждал свой кофе и от нечего делать оглядывал зал. Сводчатый потолок, закопченные кирпичные стены, свечи в грубых кованых шандалах. Почти все столы были заняты самым разнообразным народом, выглядевшим для русского взгляда весьма экзотично. Его внимание привлекла компания, расположившаяся через столик у стены. Трое смуглых горбоносых людей в черных плащах и шляпах. Они довольно громко говорили на непонятном гортанном наречии и то и дело хватались за рукоятки длинных ножей, впрочем, не пуская их в ход. Албанцы, левантинцы, греки? Кто знает. Контрабандисты, скорее всего.

От созерцания необычной компании его отвлек Сезер Ахмет, пожилой турок с длинными свисавшими вниз усами. Он был хозяином этого заведения, а кофе в массивной глиняной чашке приносил Алексею лично, как почетному гостю. Сегодня на нем не было лица, одни большие угольно-черные печальные глаза, а руки тряслись так, что дорогой кофе расплескивался и капал на пол. Поставив чашечку на стол, Сезер Ахмет наклонился к Алексею и проговорил еле слышно: – «Не ходите сегодня ночью в конак. Не надо».

Он хотел сказать что-то еще, а Алексей спросить, что случилось, но оба не успели. Пламя свечей из козьего жира, которыми по старинке освещался кабачок, забилось, запрыгало. Послышался топот ног по лестнице и в зал ворвались люди в форме. Будь это полиция или жандармы, никто не удивился бы – обычный рейд, но это были военные. Винтовки с примкнутыми штыками, мрачно-возбужденные лица.

– Всем оставаться на местах! – громко сказал вошедший вслед за солдатами молодой офицер, – проверка документов!

Зал зашумел, но сдержанно – с солдатами шутки плохи. Даже трое в черных плащах, у которых никаких документов, конечно, не оказалось, когда их выводили, никакого сопротивления не оказали, хоть и щерились злобно. Когда очередь дошла до Алексея, он спокойно, даже чуть небрежно протянул свои бумаги.

Офицер развернул их и прочел: – «Милош Павлович, поручик».

Он торопливо шел по узеньким городским улочкам. Поначалу пытался бежать, но понял, что в темноте скорее сломает ногу, чем доберется до конака. Хорошо еще, что на небе появилась полная луна, дававшая довольно света, чтобы различать дорогу. В полуверсте от конака на площади он увидел множество людей. Их можно было бы принять за обычную городскую толпу, если бы не три часа ночи и не отблеск лунного света на примкнутых штыках. Алексей скрипнул зубами и пошел еще быстрее. Черная кошка шарахнулась из-под ног так, что он едва не упал, невнятно выругавшись по-русски.

В кабачке всех продержали до двух часов ночи, ничего не объясняя. Солдаты лишь молча преграждали путь каждому, кто делал попытку выбраться наружу. Делалось это сознательно, чтобы никто не успел донести весть в конак. Неожиданно солдаты поднялись и вышли.

…Конак внезапно возник перед ним темной молчаливой громадой. Лишь светились несколько окошек, указывая на то, что внутри есть люди. Рядом ни души. Часовые были Алексею незнакомы, но услышав пароль, пропустили его внутрь.

– К коменданту, срочно! Объявляйте тревогу! – задыхаясь, проговорил он. – Быстрее!

– Комендант спит, – рассудительно сказал один из караульных. – Завтра приходи.

– Мятеж, понимаете? – Алексей боялся, что они плохо поймут его далеко неидеальный сербский. – Всех могут убить!

Эти слова все же возымели свое действие. Караульные затараторили на одном из местных диалектов. Единственное слово, которое ему удалось разобрать, было «комендант». Затем один из часовых куда-то ушел. Алексей взял с подоконника караульной фонарь и побежал к своей комнате, расположенной в левом крыле. На втором этаже около большого арочного окна он остановился. На улице у дворцовых стен ему почудилось какое-то несущее угрозу движение. И это не было игрой лунного света.

В крошечной комнатке, где он жил, было совсем темно. Алексей привычно нацепил портупею с двумя наганами в кобурах, насыпал в карман пригоршню патронов. Он еще застегивал последний ремень, когда с улицы донеслись крики и беспорядочные выстрелы.

Началось!

Выскочив из комнатушки, Алексей зажмурился от внезапно вспыхнувшего под потолком яркого света. Потом, когда глаза привыкли, он увидел Вольдемара. Граф Рюмин стоял у высокого окна и быстрыми четкими движениями заталкивал патроны в барабан своего неизменного кольта, который предпочитал всякому другому оружию. Был он как всегда спокоен и немыслимо элегантен, как будто не вскакивал с мятой постели пару минут назад, а долго и тщательно собирался на бал.

– Доброй ночи, поручик, – проговорил Вольдемар, светски чуть склонив голову, – надеюсь, вам хорошо почивалось.

От сильного рывка дверь распахнулась, и в зал ворвался подполковник Костомаров, низенький, плотный, вечно взъерошенный, с перекошенным лицом. За ним бежали несколько солдат дворцовой охраны. Револьверы, сабли, тяжелые ружья. Один сжимал в руках длинную кавалерийскую пику. Подполковник что-то хотел сказать, но в этот момент внизу громыхнуло так, что весь конак мягко подпрыгнул.