Юлия Петрова - Ночная охотница

Подходя к дому, Настя подняла голову и посмотрела на окна своей квартиры. Свет горел только в кухне – скорее всего мама готовила ужин. Наверняка папа, как обычно в последнее время, задержался на работе. Поднимаясь по ступенькам на свой этаж, Настя думала о родителях. Иногда они напоминали ей механических кукол, которые, согласно заложенной в них программе, выполняли одни и те же действия каждый день. Они даже слова говорили одни и те же.

Настя представила, как она войдет сейчас в квартиру, из кухни появится мама и скажет: «Привет, Настюш. Уроки сделала? Мой руки, иди ужинать».

Нет, ритуалы – это замечательно. Они, говорят, укрепляют семью и успокаивают нервы. Но неужели не скучно каждый день шагать по одному и тому же маршруту, годами выполнять одну и ту же работу, встречать дочь одними и теми же словами. Девочке казалось, что уж она-то живет яркой жизнью, полной самых неожиданных событий. Настя совершенно не принимала во внимание тот факт, что большинство из этих событий происходят не в реальной жизни, а у нее в голове, благодаря ее чрезвычайно живому воображению.

Когда Настя вошла в квартиру, то увидела, что мама уже в коридоре, что уже само по себе являлось нарушением шаблона. Обычно мать неспешно завершала то дело, которым она занималась на кухне, и лишь после этого встречала того, кто вернулся домой. Не успела Настя удивиться, как мама сказала:

– А это ты. Есть хочешь? Я не успела приготовить, сейчас пельмени сварю.

Настя не включила почему-то свет в коридоре. Но даже в полутьме она разглядела, что лицо у мамы выглядит осунувшимся и расстроенным. Маму было очень жаль, хотелось чем-то помочь. Однако сделать самое естественное – просто подойти и обнять – Настя не могла. Как будто для этого нужно было пробить стену лбом. Как будто какая-то вязкая и липкая субстанция мешала сдвинуться с места.

Не уметь открыто выражать свои чувства – серьезный ли это недостаток? Девочка все чаще думала об этом. Впрочем, могла ли она быть его лишена в семье, где никто не выражал свои чувства открыто…

Ночью Настя снова проснулась с ощущением, что должно произойти что-то экстраординарное. Девочка несколько секунд лежала, уставившись в потолок. Она и не заметила, что в комнате стало темнее, чем обычно. Свет уличного фонаря, расположенного в нескольких метрах от пятиэтажки, проникал с наступлением вечера в окно спальни, рисуя светлые квадраты на стене. Настя перевела взгляд на стену. Самый крупный квадрат был кривой, внизу его загораживало что-то крупное. Откуда что-то крупное на подоконнике?

Настя рывком поднялась и села на кровати. Сердце колотилось, пытаясь выскочить из грудной клетки. Однако причиной был не испуг, а волнение. Настя подумала, что это и есть столь долго ожидаемое «необычное», которое просто обязано было появиться в ее жизни. Ей померещилось, что на подоконнике сидит огромная птица. Но ведь этого не могло быть. Во-первых, пернатых, совпадающих по длине с шириной окна, в средней полосе не бывает. А если и бывает, то они никак не могут оказаться в квартире. Такая птичка просто не пролезла бы в форточку. Да и форточка то закрыта.

Настя медленно и нерешительно направилась к окну. В этот момент птица расправила крылья и слетела с подоконника на пол. Настя от неожиданности ойкнула. Крылатый гость замер. Свет фонаря позволял видеть, как блестят глаза птицы, как идеально приглажены ее темные перья. В остром и на вид пугающе крепком клюве болталось что-то похожее на мешок. Настя присела на корточки. Птица повернула голову и выпустила из клюва мешок. Бесформенная серая тряпка легла на пол у ног девочки.

– Это мне? – шепотом спросила Настя.

Птица ничего не ответила (А если бы ответила, упала бы Настя в обморок или нет?), она опять замерла как каменное изваяние, изображающее птицу из сказки. Настя взяла мешок в руки, не решаясь открыть. Она снова посмотрела на птицу, пытаясь разглядеть поощрение или предостережение в ее блестящих глазах. Однако довольно сложно рассмотреть в темноте, как к твоим поступкам относится невесть откуда взявшаяся гигантская птица, которая, может быть, и вовсе была частью причудливого сна.

Причудливые сны. О! В этом Настя знала толк. Во сне она спускалась под землю к тамошним местным жителям, разговаривала с животными, бродила в сказочном лесу с деревьями, умеющими передвигаться с места на место.

Настя подумала, что раз это сон, то ничего страшного не произойдет, если она все-таки посмотрит, что в мешке. Девочка засунула внутрь руку и вытащила длинные перчатки из жесткого блестящего материала. Птица чуть склонила голову в сторону, продолжая смотреть на Настю ничего не выражающим взглядом.

Ткань, из которой были сделаны перчатки, походила одновременно на кожу, резину и шелк. В пальцах, касающихся странной вещицы, чувствовалось покалывание. Настя натянула перчатки, покалывание прекратилось. Теперь руки девочки были закрыты почти до локтя. Она представила, как забавно она выглядит в ночнушке и темных блестящих перчатках до локтя.

Птица немного прошлась по комнате, остановилась почти у самого окна и присела. Ее поза красноречиво говорила о том, что пернатая гостья желает, чтобы Настя уселась на нее верхом. Девочка колебалась – птица, конечно, была чертовски здоровущая. Но выдержит ли она ее? Навскидку Настя смогла вспомнить лишь Икара, из тех, кто пытался передвигаться по воздуху с помощью птичьих крыльев. Ну, и чем все закончилось? Вот. То-то и оно. И потом, куда она собралась лететь? Ночью. Зимой. В метель.

Настя медленно опустилась на птицу, страшась раздавить ее. Она удивилась, что пернатая оказалась такая твердая, будто сделанная из железа или из… Настя не успела додумать мысль до конца – птица рванула в окно, прямо в стекло. Девочка судорожно вцепилась в перья и прижала голову к птичьей шее.

Настино живое воображение мгновенно нарисовало картину – ярко красные полосы, оставленные битым стеклом на коже, переворачивающееся в воздухе тело, льдинки в волосах и на коже через несколько минут после… Прошло уже явно больше мгновения, а удара, в ожидании которого тело напряглось как струна, все не было.

Настя разжала веки и еще крепче прижалась к птице – они летели, летели над городом, над пятиэтажками и запорошенными снегом деревьями, над проводами и над проезжей частью. Шок, мешавший Насте соображать, длился еще несколько минут. Постепенно здоровое любопытство начало вытеснять страх. Девочка чуть ослабила хватку, потом осмелела настолько, что подняла голову.

Еще через десять минут Настя подумала, что должна была уже давно окоченеть. Но нет, она не чувствовала холода. Настя слышала, как шумит ветер, но не ощущала его кожей. Ее тело не испытывало ничего, совсем ничего, будто бы она была облаком – невесомым облаком без нервов и кровеносных сосудов.