Ирина Некипелова - Всё понятно

Соседских детей было мало, а те, кто был, не принимали к себе в игры странного для этой разухабистой местности молчаливого городского мальчика со светлыми волосами и огромными синими глазами. Часто бывало так, что он стоял в стороне, наблюдая за подвижными играми деревенской ребятни, но при этом не выказывал ни малейшего желания присоединиться к ним.

Пёс тоже был одинок, и мальчик тоже чувствовал это. Немного посмотрев на то, как развлекаются соседские дети, он гладил старого пса по широкому лбу и уходил. Пёс плёлся за ним. На берегу реки мальчик останавливался, садился на землю, открывал книгу и погружался в невиданные миры, недоступные псу, который, как только мальчик устраивался на траве, грузно ложился рядом и клал тяжёлую морду себе на лапы или на колени маленькому хозяину.

Так, незаметно для них обоих, у пса появился хозяин, а у мальчика – большой лохматый друг. Иногда, читая книгу, мальчик плакал, и тогда пёс поднимал голову и внимательно смотрел на него, как будто удивлялся такой необычной реакции, ведь когда мальчик смотрел на него, то никогда не плакал и даже, напротив, иногда улыбался.

Но вчера вечером большой чёрный лабрадор умер. К утру его тело совсем окоченело и застыло, охваченное вечным покоем. Мальчик мучительно плакал. Папа долго ходил кругами по террасе, а потом сел рядом с ним и взял его за руку. Он рассказал сыну о том, что у каждого из них, и даже у этого лохматого пса, есть душа, что душа эта вечная и что, когда тело умирает, она возвращается туда, откуда когда-то пришла. Рассказал он и о том, что душа этого пса сейчас непременно летит к Богу, доброму и хорошему, готовому взять её в свои большие тёплые руки. А мальчик, отчаянно схватившись за руку отца, удивлялся, сколько всего тот знает. А ещё он удивлялся тому, что его отец считает Бога добрым и хорошим, хотя тот убивает собак. Позже он много думал о том, что узнал в тот день. Думал, но ничего не спрашивал – у папы и без него было много забот.

После завтрака отец принёс большую тряпку из дома и завернул в неё остывшего лабрадора. Затем все они – папа, мама и сам мальчик – пошли далеко в сад, где высоко в небе раскачивались верхушки гуттаперчевых, умеющих разговаривать, немолодых, но всё ещё стройных осин. Папа нёс на руках собаку, мама одной рукой держала за руку мальчика, а другой скорбно прикрывала рот. Все молчали.

В конце сада открывался вид на реку. Здесь папа остановился и положил труп на траву.

– Хорошо, что сейчас лето, – задумчиво произнёс он.

– Да, хорошо… – как-то безучастно согласилась мама.

Затем папа принялся копать яму, предназначенную стать могилой умершему животному. Гибкие и пугливые осины звенели ажурными волнистыми листьями, пытаясь разбудить небо, чтобы оно, такое глубокое и бездонное, приютило в своём чреве ещё одну уставшую душу.

Но вот яма была выкопана, и папа положил туда собаку. Когда земля покрыла тело пса, мальчик понял, что дороги обратно не будет и что больше никогда он не увидит своего лохматого друга. Осиновый речитатив будоражил непокорную воду, отражавшуюся в небе, лёгкие случайные облака скользили над строптивой рекой, осторожный ветер пугливо ощупывал стволы и ветви деревьев, тени от которых большими крыльями ложились на землю.

Наконец, мужчина положил лопату и сел рядом с женой и сыном на траву. Разговаривать ни о чём не хотелось. Каждый из них думал о том, что тишина – знак вечности. Суета отступает перед смертью, и, может быть, впервые эти молодые люди, хоронившие сейчас старую чужую собаку, почувствовали, как время остановилось, а потом рывком скакнуло вперёд. И понеслось, отсчитывая мгновения их незаметно уходящей жизни.

Теперь мальчик не плакал. Теперь он всё понимал. Он понимал, что в жизни есть смерть, и что все когда-нибудь умрут. И даже он. Но сначала умрут все те, кого он любит.

Ночные звонки не предвещают ничего хорошего…

Сначала всё кажется случайным. Случайно в глубине ночи раздаётся звонок… По какой-то странной случайности какие-то чужие люди набирают цифры твоего телефона и будят тебя ночью, чтобы сказать, что… Сложно уснуть. То, что было узнано этой ночью, навсегда будет сохранено в закоулках памяти, на задворках сознания, но ты пока об этом не знаешь, потому что искренне веришь – это не с тобой.

Однако потом, однажды, ты понимаешь: всё закономерно. И начинаешь привыкать. Ужас одной ночи сменяется равнодушным ожиданием другой. Время от последнего звонка до следующего – очередного в цепи закономерных случайностей, растягивается жгутом, а потом схлопывается, и ты остаёшься один на один с жутким, наводящим ужас гостем. Твоя жизнь – это ряд бесконечностей между несколькими ночными звонками. И всё становится неважным, кроме того, что ты здесь и нигде больше быть не можешь.

Ночные звонки случаются редко, но с каждым таким звонком ты теряешь часть своей жизни. Она утекает сквозь пальцы и испаряется, а ты даже не понимаешь, что именно было потеряно. И вот ты закрываешь глаза, лежишь и слушаешь тишину. Воздух звенит от напряжения мысли. А ты лежишь и боишься очнуться – вдруг всё кажется: ночь кажется, дыханье кажется, жизнь кажется… Но если жизнь кажется, значит, смерть тоже кажется? Но нет! Ты попал в логическую западню, ведь жизнь кажется, а смерть, увы, нет.

Ночные звонки заставляют проснуться, и проснуться не только ночью – они заставляют проснуться по жизни. Жизнь начинает делиться на ночь и не-ночь . Ночью огромные хищные птицы влетают к тебе в комнату и смотрят тебе в глаза, проверяя, настоящий ли ты. А ты и сам не знаешь, настоящий ты или нет. И никто не знает. А птицы всё не улетают, время эфиром застревает в пространстве, и кажется, что это навсегда, что будет только эфир и только птицы в нём, и что это – самое что ни на есть действительное настоящее. Но потом наступает утро и первые лучи солнца, похожие на мечи убийц-кочевников, прогоняют навязчивых птиц. Однако птицы вернутся, вернутся, как только наступит ночь. Утро не приносит облегчения, день не даёт забвения, вечер не предлагает ответы. И только махровая ночь знает всё и поглощает тебя, принимая в свою мистическую жизнь.

Ночные звонки напоминают твоей душе, о том, что она бессмертна. Но душа любит эту жизнь и не помнит ту, другую, из которой её когда-то выдернули. Она хочет остаться здесь, однако ночью опять прилетают тёмные птицы и смотрят тебе в глаза, проверяя, готов ли ты. Их зрачки напоминают планеты, они завораживают тебя – ты ещё не готов. Сегодня птицы улетят без тебя. Но не обманывай себя: их терпение бесконечно, они будут прилетать и улетать, снова прилетать и снова улетать – они дождутся тебя.