Александр Амурчик - Вожделение в эпоху застоя. Caldamente. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 3

Местом отдыха «слуг народа», к которым себя причисляла партийная и хозяйственная элита нашего района, служила ничейная полоса земли, расположенная между советской и румынской заставами. Эта полоса начиналась непосредственно за КСП (контрольно-следовая полоса), поэтому доступ сюда обычным людям был закрыт.

Мы себя к элите не причисляли – не знаю как Василий Иванович, я-то уж точно нет, – но границу порой нарушали: чудесно было отдохнуть в этом не тронутом веками оазисе девственной природы, и, что не менее важно, здесь-то уж точно за тобой не следил чей-нибудь недоброжелательный глаз.

Итак, получив от дежурного по заставе добро на «нарушение границы», мы уже через пару минут, проехав несколько сотен метров по дамбе, отгораживающей колхозные поля от водной среды, нашли подходящее место для отдыха, расположившись не у самой реки, а у одного из ее обводных каналов, где берег и дно были гораздо более удобными в плане доступности для отдыха и рыбалки.

В считанные минуты мы выгрузили из машины припасы и постелили покрывала для сидения, и вскоре у воды весело и уютно потрескивал костерок, который мы собирались использовать для приготовления ухи, а если предстоящая рыбалка окажется удачной, то и рыбных шашлыков. Наши дамочки поначалу стеснялись раздеться даже до купальников, то и дело замечая то тут, то там скрывавшихся замаскированных пограничников – наших с одной стороны, и румынских – с другой, но, вскоре, после выпитой водочки – для сугрева организма – и затем парочки стаканов шампанского – для «полировки» – расслабились и разделись; ну а мы с Василием отдыхали в этих местах не в первый раз и поэтому никого не стеснялись.

Здешние речные каналы были будто специально приспособлены для купания в них: глубина воды в них была на уровне полутора метров; дно – также очень удобное: ровное и мягкое, выстланное мягкими водорослями, словно ковром, вода – девственно чистая, прозрачная, а непуганая рыба, которая водилась здесь в изобилии – карп, сом, короп и щука, – то и дело нахально шлепала по воде хвостом, пуская по поверхности круги, причем в самой непосредственной близости от человека.

Следует отметить, что этим небольшим участком земли, где мы сейчас находились – примерно в сотню метров протяженностью – владел Василий. То есть, владел, конечно, неофициально, ведь в нашей стране нет частной собственности на землю. Таких участков в этих местах имелось всего пять-шесть, и уже по одному этому признаку можно было предположить, что Василий был в районе человеком весьма уважаемым, то есть принадлежал к числу избранных.

Первым делом я для тонуса голышом искупался в одном из каналов (в этих местах река разветвляется на несколько каналов – естественных и искусственных), после чего, не вылезая из воды, принялся «рыбачить» – то есть обходить вентеря, которые в этих тихих заводях установлены стационарно и крепятся к торчащим из воды шестам.

Принцип ловли был такой: в вентерях – удлиненных сетках типа садка, суживающихся к концу, периодически застревали бестолковые рыбины, так как войдя внутрь ловушки, выбраться наружу задним ходом им уже не удавалось. Засунув руку в первый же из этих вентерей, я нащупал сильное скользкое тело и спустя минуту извлек на свет божий сопротивляющуюся рыбину килограмма в полтора-два весом и длиной более полуметра, – это была щука. Лишившись родной стихии, рыбина перестала биться, замерла в моей руке, видимо, подчиняясь своей участи. Я поднял ее над головой и закричал Василию и девчонкам с гордостью и восторгом в голосе:

– Смотрите, вы, че я тут поймал!

Все повернули головы в мою сторону, и в этот самый момент щука с неожиданной силой дернулась, вывернулась из моей руки и, шлепнувшись в воду у самого моего носа, ушла в глубину.

Василий и девушки весело рассмеялись, лицо мое от удара по воде хвостом покрылось каплями брызг, а я растерянно смотрел то на свою руку, то на то место, куда ушла рыба – казалось, я еще ощущаю в своей руке ее скользкую прохладу, а щуки уже и след простыл. После этого случая я стал «рыбачить» внимательнее и осторожнее и, обойдя десятка два ловушек, выбросил на берег поближе к огню с дюжину крупных рыбин, которыми сразу же занялся Василий. «Порыбачив» таким образом, вдоволь, я позвал с собой Надю, и мы с ней, переплыв узкий канал, углубились в дремучие девственные заросли, где, казалось, еще не ступала нога человека – тут природа сохранялась нетронутой, считалась заповедной, и могла так же выглядеть, наверное, и пятьсот, и даже тысячу лет тому назад. Кстати, именно в этих местах так любил охотиться в бытность свою местным царем, то есть, извиняюсь, Первым секретарем ЦК Молдавии, всеми любимый и незабвенный наш генсек Л.И.Брежнев, истребляя из ружья кабанов, уток и всякую другую живность, которая и поныне в изобилии водится в этом чудесном оазисе природы.

Нам с Наденькой повезло: пока темпераментная болгарочка стонала и охала, распятая мною на крошечном островке суши, покрытом густой бирюзовой травой, ни один кабан не приблизился к нам хотя бы из любопытства. (Впрочем, весьма вероятно, что подобные картины им попросту приелись).

Тем временем Василий, оставшись наедине с Лилией, тоже зря времени не терял, а обучал ее одному из новомодных видов секса – минету. Он, надо сказать, обожал всякие новинки в этой области и считал себя в этом хорошим учителем.

Не знаю, когда только Василий все успевал – развлекаться с Лилией и готовить еду, но когда мы с Наденькой вернулись, нам было предложено «накрывать на стол»: уха, аппетитно булькающая в казанке на треноге, установленной над костром, была готова. Наденька нарезала салат из помидоров и огурцов, я разлил по стаканам водку, а Лилия уже подавала каждому алюминиевую миску с наваристой, исходящей дразнящим запахом ухой.

Солнце медленно, словно нехотя перевалило за полдень и взяло курс на запад, в Румынию, а мы, изрядно выпив под наваристую уху, а напоследок еще полакомившись запеченной в фольге рыбой, развалились в счастливой неге на упругой травке и стали травить анекдоты.

Казалось, ничто в этом райском уголке не могло потревожить покой – наш и границы, которая была на надежном замке, когда вдруг откуда-то неподалеку послышался звук сирены «скорой помощи». Мы с Василием вскочили: странно было слышать в этом заповедном безлюдном месте сугубо городские звуки, да и кому здесь могла понадобиться «скорая»: ведь кроме нас в этих местах и людей-то не было – не считать же за людей солдат-пограничников.

Да, я забыл упомянуть, что мы в поисках места для отдыха расположились по правую сторону от заставы, а машина «скорой», приблизившись к заставе – теперь ее даже было видно с места нашего базирования, – свернула в противоположную, налево, и звук сирены стал удаляться, а затем и вовсе затих.