Юрий Токарь - Учитель

Нечто похожее происходило регулярно, каждый день. Только, естественно, Виталик пытался подходить к различным торгующим бабушкам, а иногда и дедушкам. Но никогда и ничего у владельцев товара не просил, а просто стоял и смотрел на прилавок. Что же было делать, обстоятельства жизненные научили мальчика приспосабливаться к реальности именно так. А мы не приспосабливаемся? Пусть не настолько примитивно как Виталик, но разве может изысканность формы действий затмить их суть? Так что не стоит, пожалуй, порицать семилетнего мальчика за то, что он жил в вымышленном им мире, который, все-таки, при всем желании Виталика, не мог не соприкасаться с миром реальным.

Раиса Ивановна Милеева, – так звали старшего воспитателя «Дружного», тридцатипятилетнюю, очень полную, светловолосую, коротко подстриженную женщину, которая в студенческие свои годы довольно основательно занималась греблей. Приехала она в лагерь из Тирасполя. Там бывшая спортсменка, русская по национальности, преподавала в школе географию. Замужем никогда не была, а жила вместе со старенькой своей мамой. За два года до начала войны в Приднестровье Раиса Ивановна похоронила отца. Кропивин с первых дней работы в детской здравнице понял, что Милеева относится к тем педагогам, кому профессия далась от Бога.

Эта женщина сопровождала в пути русских мальчиков и девочек из Приднестровья, а когда привезла их в лагерь, то решила устроиться работать уборщицей. Да, уборщицей. О должности воспитателя учительница из Приднестровья не могла и помышлять и вовсе не потому, что лагерь был украинский (возможно) или, во всяком случае, находился на территории Украины, то есть, другого государства. Нет, иностранство здесь ни при чем. Просто директор, Павлович, как по-простому, за глаза, называли его многие работники здравницы, набрал на работу воспитателями учителей из местных, Васильевских школ. Ведь «Дружный» находился как раз в Васильевке. В то время заработную плату педагогам не выплачивали по три-четыре месяца. И Васильевские преподаватели были несказанно рады устроиться воспитателями, а устроившись согласились беспрекословно подчиняться директору здравницы, что очень нравилось Павловичу. Ни о каких спорах с начальством в «Дружном» не могло идти даже речи. Педагогический состав оказался более чем управляемым. Но вот уборщиц первое время не хватало, а потому Раиса Ивановна Милеева была принята на работу без проблем.

Когда через два дня пребывания в здравнице Кнышевских детей Милеева стала руководить воспитателями, то на первом же совещании педагогов, которое проводила уже она сама, Раиса Ивановна сказала довольно глубокомысленную фразу. Во всяком случае, именно такой сентенция ее показалась присутствующему на совещании Игорю Владимировичу. На едкий и примитивный до грубости вопрос, заданный, возможно, и не со злости, и не от зависти совсем, а от элементарной невоспитанности одной учительницей-молдаванкой: «А как вам новое место работы?» Милеева, не долго думая, искренне ответила:

– Знаете, с детства мама приучила меня, что любую работу, какой бы ни заставила заниматься жизнь, надо делать хорошо. С тряпкой я пыталась работать качественно. Не знаю, возможно, это и заметил Павел Павлович, а затем принял решение о моем повышении по службе. Надеюсь справиться и с новой своей должностью.

Оценив достоинство честного и простого, молниеносного ответа Раисы Ивановны Кропивин посмотрел на женщину, задавшую провокационный, бестактный вопрос, на женщину, которая явно подразумевала изречение: «из грязи в князи». Подумалось ему тога о словах Шекспира: «простота хуже воровства», и затем возникла у Кропивина мысль об ангнлийском классике: «насколько же гениальным должен быть автор, чтобы сформулировать емкое выражение, которое остается таковым и через сотни лет».

А потом Игорь Владимирович спросил себя: «я заметил, что бестактной женщиной оказалась молдаванка. Почему заметил? Раньше же о национальности даже не задумывался. Что это? Откуда попал ко мне вирус национальный? Национальный вирус или вирус национализма? Или шовинизма? Или каким там измом это называется? Какая чушь. О чем я вообще? Как же гнусно разделять людей по национальному признаку».

Гнусно, конечно. Кропивин, воспитанный в обществе, пытавшемся, далеко не будучи идеальным, все-же, привить детям понимание дружбы свободное от признаков искусственно людей разделяющих, несомненно сознавал недопустимость национального привкуса в общении, желая пониманием таким подавить случайную (случайную ли?) мысль о национальности воспитательницы, задавшей злосчастный вопрос Раисе Ивановне.

Что же касается стремительного взлета в карьере Милеевои, то объяснялось все просто. Свидетелем сцены, в результате которой техничка получила должность старшего воспитателя, оказался Игорь Владимирович случайно. Однажды, после обеда, на второй день пребывания Кнышевцев в «Дружном», Кропивин услышал чьи-то крики, раздававшиеся за одноэтажным подсобным помещением, которое располагалось метрах в двадцати от спального корпуса. Прислушавшись, Игорь Владимирович узнал голос Андрея Андреевича, на тот момент старшего воспитателя. Через пару минут четверо мальчиков лет четырнадцати-пятнадцати, на которых, вероятно, и кричал старший педагог, вышли из-за угла сарайчика ругаясь друг с другом, успевая при этом огрызаться и на обращения к ним Андрея Андреевича, шагающего позади подростков. Они прошли мимо Кропивина, не замечая его, и направились к воротам лагеря. Ребята не стеснялись в выражениях и для доходчивости, очевидно, пользовались откровенным матом. Старший воспитатель, сверстник Кропивина, но в отличие от него очень высокий и стройный, с густой шевелюрой черных волос на голове, не стал преследовать подростков, а махнув на них рукой подошел к Игорю Владимировичу, желая, вероятно, с кем-то поделиться переполняющими его чувствами:

– Ты представляешь! Я их застал с сигаретами в зубах.

– Ну и что? – Не понял Кнышевский воспитатель, который тогда еще не знал, что Андрей Андреевич Кромбет был каким-то дальним племянником директора «Дружного» и студентом Киевского педагогического института. Очень амбициозным студентом.

– Как? Ты что, разве не гоняешь своих за курение?

Кропивин оставил вопрос Кромбета без внимания, заметив, что курящие ребята возвращаются обратно. Но не одни. С ними вместе шла Раиса Ивановна и что-то тихо объясняла подросткам. Те ей не перечили, а наоборот, явно внимательно слушали женщину. Оказалось, что это были именно те парни, которые приехали в «Дружный» с группой детей, сопровождаемой Милеевой. А дальше произошло нечто невероятно-удивительное. Фантастическая метаморфоза приключилась с подростками, которые только что ругались матом. Они подошли к Андрею Андреевичу и высокий, очень загорелый мальчик, очевидно, самый старший из всех, опустив глаза, тихо сказал, обращаясь к старшему педагогу: