Владимир Положенцев - Право на бессмертие. С вакциной от старости – в новую эпоху

Повернулся к Нате. Она дышала ровно и тихо. От нее пахло свежими розами, ну и, конечно, миндалем. Выпила-то она накануне тоже немало. Милая, подумал, Янек, на днях на неделю смотаюсь в Россию, а вернусь и объявим родителям о нашей помолвке. А, может, ну ее к черты эту помолвку? поженимся сразу и все. Мы же современные люди.

Однако, взглянув на кафедральный собор, осекся. Нет, пусть все будет по старым, добрым правилам. Мы же не москали. Кстати, этот русский профессор звонил раз пять.

Если точнее, на телефоне оставались не отвеченными семь вызовов Касаткина. Пять звонков и два SMS.

Тогда, в московской квартире, после введения инъекции, договорились, что будут созваниваться раз в две недели и сообщать друг другу о том, как себя чувствуют, что ощущают, нет ли каких-то физических или психологических изменений. Вообще, Янек и не собирался идти колоться после того, как положил в карман 12 тысяч долларов. А потом прикинул- профессору может снова понадобиться черный коралл или еще что-то. Зачем же разрывать связи? Ну уколет, подумаешь! А потому пришел на процедуру в точно назначенное время.

В домашней лаборатории Арнольда Марковича все кипело и булькало, в пробирках и колбах дымились разноцветные химические вещества, на столе были разбросаны куски коралла, а на тумбочке в медицинском корытце лежали два больших, наполненных синей жидкостью шприца. Профессор был торжественен и собран, как перед полетом на Марс.

– Ну-с, молодой человек, вы готовы принять участие в научном опыте мировой значимости?

– Зачем бы я тогда пришел? – хмыкнул Куцка. Ему было не до профессора, срывалась одна денежная сделка и он надеялся поскорее здесь закончить и отправится по делам. Но биофизик не торопился. Он долго стучал по клавишам ноутбука, потом потребовал написать от руки заявление, что Ян Куцка, гражданин республики Польша, номер документа такой-то, добровольно соглашается принять участие в эксперименте… претензий, в случае нежелательных физических или психологический последствий не имеет.

Янек поставил закорючку, а в душе поморщился – неужели этот чудак думает, что я всерьез воспринимаю его глупую затею? Не удержался, спросил:

– Профессор, вам понадобятся еще кораллы? Скоро гавайское окно может закрыться, Америка ужесточает таможенный контроль.

– Вы что же, через таможню Leiopathes annosa из Национального морского памятника Папаханаумокуакеа везли?

Сложное слово ученый выговорил без запинки. От него Куцку почему-то замутило.

– Давайте приступим, – не ответил на вопрос поляк.

Процедура заняла всего пару минут. Обычный укол в вену, как в больнице. И все. Ян почти тут же откланялся, пообещав непременно быть на связи, ну а сам решил на время забыть о профессоре и, разумеется, не отвечать на его звонки.

Ян дотянулся до тумбочки, взял телефон. В последний раз SMS от Касаткина пришло вчера утром. «Как дела, почему не отвечаете?», – интересовался ученый.

Ладно, решил молодой человек, буду в Москве, загляну. Деньги, надеюсь, на очередную партию кораллов биофизик приготовил? А сейчас тратить время на бессмысленные разговоры или переписку нет желания. Желание одно – обнять любимую Натусю.

Повернувшись на левый бок, Янек осторожно опустил руку на теплое плечо девушки. И почти в ту же секунду почувствовал, что ладонь его нагревается, будто ее постепенно опускают в горячую воду. Но тепло это было не обжигающим, приятным. Вскоре оно поднялось до локтя, потом до плеча и наконец овладело всем телом, которое словно закаменело. Внутри загудело, напряглось. Все мысли куда-то улетели, испарились, а в голове тихо, но отчетливо раздался голос Натуси: «Хочу пить. Бисквиты с красной розочкой. Таблетка аспирина. Заехать к маме. Горячая ванна. Свежий воздух».

Янек сглотнул, попытался встряхнуть головой, но тщетно, он не смог ею и

пошевелить, будто вся шея была в гипсе. Я, кажется, слышу ее мысли, ее желания. Это что, похмельные галлюцинации?

И опять голос Наты: «Не люблю Яна, надоел. Люблю Марека Домбровского. Шикарное тело, синие глаза. Лучший отец для моих детей. Пить. Родниковая вода. Горный воздух. Хочу в Альпы с Мареком».

Тело пробивало электричеством. Информация втекала через кончики пальцев химической лавиной и он понимал её смысл. Мы – это желания, вспомнил он фразу одного ученого, с которым довелось общаться по работе, а желания – это химические процессы. Черт возьми, кто такой Марек Домбровский?! Уж не тот ли это балерун, которым она восторгалась во время похода на «Эсмеральду»? Пришлось пойти, хотя на дух не выносил балет. А она все показывала на того Гренгуара-педика и заламывала руки – ах, какой танцор! ах какой талант!

Тело вдруг оттаяло, дрожь пропала, его ногти судорожно вцепились в плечо Натуси. Она сначала застонала, потом ойкнула, села на кровати, выкатив испуганные глаза.

– Что? Что такое?

– Кто такой Марек Домбровский? – без церемоний, зло спросил Куцка.

– Не понимаю, – захлопала Ната глазами.

– У него шикарное тело и синие глаза, ты собралась с ним в Альпы.

Девушка откинула со лба роскошные волосы, прогнулась назад, потянулась.

– Не понимаю, откуда ты о нем узнал, но раз так, что ж… Марек мой друг.

– Ты меня не любишь!

– Прекрати истерику, за стенкой слышно. Да, да! Я встречалась с тобой, потому что думала ты серьезный бизнесмен, а ты обычный мелкий спекулянт, только и умеешь что русских облапошивать. Ничего, скоро поймает тебя их КГБ и повесит на первом столбе. Ты мне противен и никогда не нравился!

– Ах, вот оно как.

– Все, убирайся из моей квартиры, мне некогда.

– К маме торопишься.

– К Мареку! – с вызовом крикнула Натуся.

Руки вновь сделались твердыми, но не окаменели. Обида серной кислотой жгла и внутренности, и душу. Слезы готовы были брызнуть, как из пожарного крана. Схватил с тумбочки настольную лампу и со всей силы опустил матовый стеклянный плафон на голову девушки. Плафон разлетелся на сотни осколков, один из них, самый крупный, это Ян отчетливо видел, вонзился в щеку и глаз бывшей подруге. Фонтаном брызнула кровь, а Натуся, даже не вскрикнув, повалилась на подушки. Рука упала на пол, по которой тут же побежал красный ручеек.

Неожиданно чувства и эмоции пропали, сделалось спокойно и ровно. Быстро оделся, стараясь не запачкаться в крови, взглянул на лицо Наты. Жива? Кто ж ее знает, но трогать тело нельзя. Тело? То есть, ты ее убил? Возможно и убил, что же с ней надо было целоваться, когда она тебя предала. Сволочь. Медуза гавайская.

На лифте спускаться не стал, пошел по черной лестнице, которая выводила во двор у пекарни. Возле нее разгружался автомобиль с мукой. Прошмыгнул мимо и сразу на боковую улицу, что вела к Висле.

На набережной на ходу закурил. Мыслей в голове не было никаких. У моста нос к носу столкнулся со старым приятелем Войцехом Мазуром. Он работал в баре на Рыночной площади, несколько раз заходили к нему вместе с Натусей. Войцех смотрел на нее сально и очень хотелось дать ему в морду.