Сергей Филиппов (Серж Фил) - Роман Ангелины. Фантастический роман о фантастической любви

Роман в последний раз ударил по клавише пишущей машинки и откинулся на спинку стула. Старенький стул устало и привычно скрипнул, словно жалуясь на свои преклонные года и на своего хозяина, абсолютно не щадящего ни свою мебель, да и ни самого себя. Но Роман не слышал ничего. Ни этих жалостливых стонов колченогого приятеля, ни потрескивания деревянного дома, ёжащегося от февральского мороза.

Вот и закончено произведение, вот и поставлена последняя точка в романе. Но где же радость на лице творца? Где ликование? Или не получилось то, что было задумано? Сюжет ли порастерял кружевную изящность, рифмы ли вышли тусклы и банальны или финал – венец творенья – не разложил всё по своим полочкам? А может быть, просто усталость, обычная усталость всему виною? А как вы думали, только размахивание кувалдой утомляет до отрубания? Или рыхление грядок и перетаскивание с родных предприятий в милые дома излишков сырья и товаров? Конечно же, и перемывание косточек ближних, и выявление неправедного образа жизни дальних тоже работка ещё та – трудоёмкая и утомительная! И всё же, смею вас уверить, что написать что-нибудь путное – это работка будь здоров! И силы она отнимает и физические, и душевные, выжимая из писателя больше, чем он в состоянии отдать. Нет-нет, никакого противоречия в этом не высвечивается, но если вы не верите, то попробуйте сами что-либо сочинить, и, будь то проза-жизнь или стихи-смерть, вы поймёте, вы почувствуете всей своей сущностью, что не такое уж это лёгкое занятие – сочинительство!

Но что-то мы отвлеклись от нашего героя. Итак, он закончил роман, но вместо радости и удовлетворённого изнеможения впал в хандру, затосковал. И нет больше, кажется, причин, объясняющих это. Точно нет? А вот и неправда. Есть! Есть, и это не просто одна из причин, это – главнейшая причина. Это – смысл жизни! Это – ЛЮБОВЬ!

Всё? Отсмеялись? Отдышались? Да-да, я явственно слышу все эпитеты, которые вы щедро отпускаете в мой адрес. Но неужели же вы думаете, что я вам всё не объясню?! Все вы, конечно, испытали любовь, ну, или хотя бы о ней слышали, что есть, мол, такая штука, от которой люди умирают и воскресают, взлетают в небеса или обрушиваются в геенну огненную. И, любит ли мужчина женщину или женщина мужчину, либо, как это стало модно ныне, любовь голубеет и розовеет, но объект любви – человек живой, из плоти и крови (есть, правда, некие некрофилы, но они слишком смердят, чтобы о них стоило говорить). А вот ведь бывает любовь и иная. И в этом случае объекты любви не живые люди (но и не мёртвые, слава богу!), они – придуманные! Да что я вам открываю тайны, вы же прекрасно всё знаете и помните и Пигмалиона, и Галатею. Вот так и Роман, подобно древнему ваятелю, влюбился в свой персонаж. Он её, придуманную самим собой, знал и представлял до мельчайших деталей, до завитка русых волос, до искорки лукавства в голубых глазах. Он ясно видел, как она хмурится или улыбается, как прикусывает губку, о чём-то задумываясь. Он чётко слышал её голос, звонкий, чистый и немного низкий. Он знал все её жесты, походку, привычки, он не просто всё это знал, он всё это лицезрел воочию. Он был уверен, что хоть это он её и придумал, но она есть, она реально существует! Единственное, чего не знал Роман – где она? И ещё он, цепенея от ужаса, понимал, что никогда и нигде её не встретит!

– Вот и всё, роман закончен, а с ним закончена и жизнь! – Роман поднялся со скрипучего стула, походил минуту по комнате и упал на диван. – Как я ни оттягивал этот момент, как ни пытался обмануть сам себя, уповая на ненормальность психики, всё тщетно. Видно, дьявол подсказал мне этот сюжет. – Он уткнулся лицом в подушку, глуша стон, готовый вырваться из истерзанной души, и захрипел, словно пришло его последнее, смертное мгновение.

Нет, не сразу, далеко не сразу вошла в Романа эта странная любовь. Да и не может писатель или поэт не влюбляться в свои персонажи, будь они самые мрачные и несимпатичные. Поначалу он только любовался своею героиней, восхищался её мыслями и поступками, следил с волнением за её жизнью.

Тут нужно сделать маленькое пояснение, а то, я вижу, вы и на меня-то смотрите, как на человека со слегка сдвинутой «крышей». Я вас уверяю, что это только так кажется, что писатель сам, волею своей фантазии ведёт героев по лабиринту сюжета и определяет все их действия. Отнюдь нет. Придумав основную линию сюжета и главных героев, писателю остаётся только наблюдать за ними и всё записывать. Я ничуть не придумываю, это чистая правда, а если какой-то литератор станет вас уверять, что это он и только он хозяин своего произведения и своих героев, то… не читайте его «творения» и не вникайте в его слова, этот человек просто зарабатывает писаниной!

Одним словом, любование и восхищение Романом героиней своею легко и незримо переросло в самую настоящую любовь! Я и сам почти не верю, что так может случиться, но ведь… случилось же!..

Час ли пролежал в полубредовом оцепенении на диванчике Роман или день, или прошло четверть вечности, а, быть может, промелькнуло лишь мгновение, неведомо, но внезапно всё изменилось. Роман резко поднялся с ложа, потянулся до хруста в суставах и потёр кулаками глаза.

– Как странно, – пробормотал он, – кажется, я не спал, но мне снился сон. Но я ничего, абсолютно ничего не помню, ни единой детали! Но то, что это было прекрасно – несомненно!

Он присел к столу, взял в руки последний исписанный листок своего романа и улыбнулся. Да, чёрт возьми, он улыбнулся! Впервые за последние дни или даже недели! Что же произошло? Не лишился ли, боже мой, бедный Роман последних крупиц разума под действием этой странной любви?!

Нет-нет, не бойтесь, рассудок его не помутился, по крайней мере, больше, чем у кого-либо из нас. Всё происходит именно так, как и должно происходить, по всем правилам сочинительства. Необходимо максимально нагнести обстановку перед основными событиями. А поскольку вот-вот должно произойти явление героини (моей самой любимой героини!), то мне и приходится, волей-неволей, подчиняться этим правилам. И опять я слышу упрёки, что, дескать, не велик тот писатель, кто действует в угоду каких-то правил, пусть и общепринятых. Нужно экспериментировать и наплевать на все каноны, только тогда можно создать что-то действительно грандиозное! Тысячу раз, миллион раз согласен с вами! И всё же мне есть оправдания. Во-первых, если у вас хватит терпения дочитать этот роман до конца (или, хотя бы, до половины), то вы сможете заметить и, надеюсь, оценить, что меньше всего я стараюсь соблюдать какие бы то ни было правила. А во-вторых, кто вам сказал, что мне очень хочется прослыть великим? Хотя, конечно, это было бы не самым плохим, что случается в жизни художника, но тщеславие – хвала Господу Богу! – не моя стезя.