Семён Ешурин - Победителю – плаха! Свадьба в… Бастилии!

– Вот этот крест Бежар и отнёс ростовщику.

– Вы хоть проверили это по книге учёта?

– Хотели проверить, Ваше высокопреосвященство. Но убийца унёс эту книгу с собой, чтобы мы не вышли на его след.

– Значит, у вас против Поля только показания соседа ростовщика?! – проговорил кардинал.

– К счастью, не только. Есть ещё показания другого соседа – соседа самогО Поля. Тот как раз проходил мимо дома ростовщика и видел выходящего оттуда Бежара.

(Разумеется, сосед Поля ничего подобного не видел, но после беседы с герцогом де Кавиньяком и приличного вознаграждения согласился подтвердить, что таки видел!)

…Кардинал и герцог вошли в камеру. На узника было страшно смотреть.

– Ну, здравствуй, спаситель! – молвил Ришелье, но тут же поправился. – … То есть второй Спаситель!

(Под первым подразумевался Христос!)

– Здравия желаю, Ваше высокопреосвященство!

– Не ожидал я, что такой герой позарится на деньги…

– Не в деньгах дело. Я защищал честь своей дочери!

(Шарль де Кавиньяк успел подумать: «… которая продала эту честь за двадцать две тысячи ливров!»)

– Он чтО? – хмыкнул кардинал. – Полез на неё в твоём присутствии?!

– И в её отсутствии! – сострил в ответ ветеран. – Дело было так. Мой боевой товарищ, выйдя в отставку, занялся торговлей. Он вложил деньги в один проект, а недостающую сумму в пятьдесят тысяч ливров занял у меня сроком на год. Это были все мои деньги. Целый год я экономил на всём, спасали разве что частные уроки фехтования. Но прошёл год, а у товарища моего возникли непредвиденные трудности, и он не смог вОвремя вернуть долг. В ожидании возврата денег мне пришлось с болью в сердце заложить ростовщику подаренный королём крест.

– Ты своей кровью заслужил право распоряжаться этим подарком по своему усмотрению! – воскликнул кардинал.

– Затем товарищ сумел-таки вернуть долг, и я отправился к ростовщику выкупать крест. Этот гнусный сластолюбец заявил, что его давно пленяет красота моей юной дочери, и он готов простить мне проценты за право сорвать цветок её невинности. Я, каюсь, не сдержался… А соприкосновение виска с углом стола долголетию не способствует… В ужасе от того, что натворил, я стал заметать следы. Инсценируя ограбление, похитил то, что нашёл и ночью утопил в Сене. Книгу учёта, разумеется, тоже похитил и затем сжёг. Крест уничтожить не посмел – в дальнейшем правдиво признался следствию, что вернул ростовщику за него деньги, утаив дальнейшую кровавую развязку. Ну, а то, что выходя от ростовщика, не заметил на другой стороне улицы своего соседа – не судьба!

– Рад, что ты оказался не подонком, а лишь жертвой обстоятельств. Казнить человека, спасшего мне жизнь, я не могу, – проговорил кардинал. – Выпустить на свободу хоть и невольного, но убийцу тоже не могу. Поэтому останешься в Бастилии до конца дней своих.

Прошёл месяц, и кардинал Ришелье издал указ, запрещающий дуэли. Отныне все дуэлянты должны быть казнены. За недоносительство о дуэли полагалось наказание, за донос – награда.

На другой день в Лувр явился доктор и сообщил, что вчера его вызвали к пациенту с колотой раной. Пострадавший сообщил доктору, что его якобы ранил неизвестный и отобрал кошелёк.

Доносчик получил обещанную награду, а раненый был арестован. Он честно признал, что был ранен на дуэли, но об указе кардинала узнал лишь после ранения.

Поразмыслив, кардинал обещал помиловать невольного нарушителя указа, если тот назовёт своего обидчика.

Через час раненный был на свободе, а его обидчик – наоборот! Им оказался хилый юноша, кропающий посредственные любовные стишата.

Кардинал обратился к новому пленному:

– Твой раненный соперник – опытный фехтовальщик. Ты же если и держал в руках что-либо тяжелее гусиного пера, то не шпагу, а ложку! Как же ты умудрился его одолеть?

– Это целиком заслуга моего учителя фехтования, – ответил юный виконт. – Он за месяц сделал из меня, юного балбеса, опытнейшего фехтовальщика Франции.

– И кто же этот новый Ян Амос Коменский? – спросил кардинал.

– Барон Камилл де ЖабЕр. Правда, красноречием (в отличие от этого модного чешского педагога) он не обладает, но по уважительной причине. На заре своей фехтовальной карьеры Камилл был ранен в горло и с тех пор говорит только шёпотом.

– Давай его адрес, – повелел Ришелье. – Хочу с ним побеседовать. Обещаю, что затем вы оба будете отпущены.

– И рад бы дать, Ваше высокопреосвященство, да сам его не знаю. Занятия проходили у меня дОма.

– А как же ты с ним познакомился?

– Как-то на балу подслушал разговор двух неизвестных. Один говорил другому, что каждый день в восемь вечера у дворца Тюильри прогуливается господин, горло которого перевязано платком. Это опытнейший фехтовальщик, дающий частные уроки по весьма умеренной цене. Курс обучения длится всего месяц, но результаты впечатляют! Тогда я не обратил на это внимания, но вскоре меня вызвал на дуэль поклонник одной из моих любовниц. Я «выторговал» отсрочку в один месяц и в тот же вечер встретился с «владельцем платка». Барон де Жабер любезно согласился обучить меня владеть шпагой, но заставил поклясться на Библии, что я буду всегда соблюдать два условия. Во-первых, никого не вызывать на дуэль. Во-вторых, если буду вызван, то соперника не убивать и прекращать бой после его ранения.

– Да этот барон – пацифист! – воскликнул кардинал.

– Не скажу, что обучение далось мне легко, – продолжил юноша. – Но каждый раз, когда силы были уже на исходе, Камилл мне шептал: «Помни о предстоящей дуэли» или латинский афоризм «Мементо мори» («Помни о смерти»). После этого мои силы удваивались!

– Какие у него ещё приметы, кроме нашейного платка? – спросил Ришелье.

– Борода средних размеров.

Кардинал подумал, что его гвардейцам не повредит, если их будет обучать этот чудо-педагог. Ришелье дал указание доставить к нему «тюильрийского барона», но Камилл де ЖабЕр как в воду канул.

Через неделю кардинал велел привести арестованного «поэтического фехтовальщика».

– За прошедшую неделю мои сыщики повстречали в восемь вечера у Тюильри немало обладателей бороды, но без шейного платка и без следов ранения на горле. Попались два носителя шейного платка, но без бороды и опять-таки без следов ранения. Похоже, наш барон после выхода моего указа «залёг на дно»!

Поэт не удержался от рифмованного каламбура:

– Мне по всему видать,

Век воли не видать!

Ришелье рассмеялся:

– Ошибаешься, мой юный друг! Ты свободен, как птица, … но при одном условии. Если встретишь своего чудо-наставника, передай ему вот это!

Подписанный кардиналом документ, скреплённый печатью, гласил:

«Многоуважаемый барон Камилл де ЖабЕр! Приглашаю Вас для дружеской беседы в любое удобное для Вас время. Неприкосновенность гарантирую.»